— Госпожа Медина, — пробормотал Уинтер.

Вместо приветствия маленькая женщина нетерпеливо поманила его внутрь.

Уинтер наклонил голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, и шагнул в уютную комнату. В очаге потрескивал огонь, а от чистого белья, развешанного под потолком на деревянной раме, поднимающейся при помощи грубой веревки и шкива, исходил легкий пар. Прямо перед огнем стояли низкий табурет и маленький столик, весь окруженный горящими сальными свечками. А на столике были разложены портняжные инструменты: ножницы, мел, булавки, иголка с ниткой.

— Я только что закончила, — сказала госпожа Медина, после того как заперла за ним дверь. Она прохромала к кровати и подняла тунику, которая там лежала.

Ткань была расшита красно-черными ромбами. Люди видят только внешнее, бывало, говорил его наставник. Подсунь им броский костюм, маску и плащ, и они присягнут, что видели ночью привидение, и не заметят под всей этой мишурой человека.

Уинтер подошел к старой женщине и пощупал рукав.

— Вы, как всегда, отлично потрудились, госпожа Медина.

Она сердито нахмурилась на его похвалу.

— Уж лучше бы ты поостерегся, а? Не знаю, смогу ли сшить другую. Глаза подводят. — Она мотнула головой в сторону коптящих сальных свечей. — Даже со столькими свечками едва различаю, куда стежки класть.

— Мне жаль это слышать, — сказал Уинтер вполне серьезно. Теперь он заметил, что глаза у нее покраснели и слезятся. — Чем еще вы могли бы зарабатывать на жизнь?

Она пожала плечами.

— Могла бы попробовать наняться кухаркой. В свое время я пекла неплохие пироги.

— Что правда, то правда, — мягко заметил Уинтер. — С удовольствием вспоминаю ваш яблочный пирог.

— Угу, а я помню, как сшила тебе первый костюм из этих, — тихо проговорила она, погладив новые штаны, которые шли вместе с туникой. — Ты был тогда еще совсем желторотым. Никогда бы не поверила, что ты способен хотя бы удержать в руках шпагу, если б сэр Стэнли не поклялся, что такого способного ученика еще никогда не видал.

В уголках ее губ заиграла слабая ностальгическая улыбка. Уинтер уже не в первый раз задался вопросом, не была ли маленькая белошвейка для его наставника, сэра Стэнли Гилпина, больше, чем просто служанкой.

Ее взгляд внезапно заострился.

— Но с тех пор ты возмужал, а? И стал жестче.

Уинтер вскинул брови.

— То было девять лет назад. Не может же двадцатишестилетний мужчина остаться таким же, каким был в семнадцать.

Она фыркнула и начала сворачивать костюм.

— То мне неведомо, но порой я спрашиваю себя, хорошо ли сэр Стэнли знал, что делает, когда давал тебе шпагу и маску.

— Вы не одобряете мои поступки?

Она нетерпеливо отмахнулась.

— Не пытайся сбить меня с толку. Я знаю только, что неестественно это для мужчины все время бродить по улицам Сент-Джайлса, взваливая на себя чужие беды.

— А вы бы предпочли, чтоб я оставлял людей в беде? — спросил он просто из интереса.

Она резко повернулась и пригвоздила его взглядом. Может, глаза ее и стали плохо видеть от долгих лет шитья при слишком тусклом свете, но взгляд по-прежнему был острым.

— Я видела разрез от ножа на тех старых гетрах, что ты принес мне, и засохшую кровь по краям. Должно быть, ты прячешь под бриджами ужасную рану.

Он с улыбкой покачал головой.

— Я молод и силен. На мне все быстро заживает.

— В этот раз. — Она сунула скрученный в узел костюм ему в руки. — А что станешь делать, когда рана будет глубже? Длиннее? Ты не бессмертный, Уинтер Мейкпис, что бы там сэр Стэнли тебе ни говорил.

— Спасибо, госпожа Медина. — Он взял костюм и вынул из кармана маленький кошелек — почти все деньги, которые он сэкономил, с тех пор как у приюта появились патронессы. — Зайдите в приют завтра утром. Теперь, когда мы в новом доме, думаю, нам понадобится кухарка. А я тем временем буду иметь в виду ваши предостережения.

— Пф. — Она взяла кошелек и, хмурясь, отперла дверь. Но когда он проходил мимо, то услышал, как старуха проворчала: — Будьте осторожны, мистер Мейкпис. Вы нужны Сент-Джайлсу.

— Спокойной ночи.

Уинтер поплотнее завернулся в плащ, выходя в промозглую тьму. Если б он был в костюме арлекина, то мог бы прямо сейчас отправиться на поиски чужих бед и затеряться в ночи и опасности. Уинтер раздраженно пожал плечами. Руки так и чесались взмахнуть шпагой или врезать кулаком. Он целую неделю провалялся в постели, давая ноге зажить, и теперь был почти готов наброситься на грязные стены маленького дворика.

Завтра ночью, пообещал он себе. Завтра он найдет кого-нибудь, кто нуждается в помощи. Найдет с кем подраться.

Эта мысль заставила его резко остановиться. Он всегда считал себя человеком мирным, несмотря на ночные похождения. Он перевоплощался в Призрака Сент-Джайлса, дабы предотвращать и исправлять зло. Помогать тем, кто не может помочь себе сам.

Ведь так?

Он покачал головой. Ну конечно же, так. Сент-Джайлс — открытая рана на теле человечества. Те, кто слишком беден, чтобы жить где-то еще, приходят сюда. Проститутки, воры, рабы джина. Все отбросы Лондона. А с ними являются и их проблемы: насилие и воровство, голод и нужда, заброшенность и отчаяние. Он уже давно понял, что только лишь дня не хватает, чтобы помочь всем нуждающимся в Сент-Джайлсе, потому прибавил еще и ночь. Порой, дабы исправить зло, требуется больше, чем одни добрые намерения и молитва.

Порой может помочь лишь острие клинка.

Уинтер свернул за угол и вышел на более широкую улицу, напугав худую как скелет маленькую собачонку, которая походила на терьера. Пес один раз тявкнул и снова съежился на куче тряпья, на которой лежал. Уинтер прошел было мимо, но что-то заставило его приостановиться. Возможно, он почувствовал какое-то движение или запах чей-то еще, кроме собаки.

Или, быть может, это была воля Провидения.

Так или иначе, но он повернулся и пригляделся повнимательнее. Что-то светлое лежало на темной собачьей шерсти, похожее на экзотическую морскую звезду, — детская ручка. Уинтер наклонился и приподнял лохмотья, не обращая внимания на неуверенное рычание, исходящее из тощей собачьей груди. Перепуганное личико отшатнулось от него — глазенки широко открыты, рот перекошен от ужаса.

Уинтер присел на корточки, чтобы выглядеть менее устрашающе.

— Я не обижу тебя, малыш. Ты совсем один?

Но ребенок упрямо сжал губы и, похоже, не собирался говорить.

— Пойдем, я знаю одно теплое безопасное место. — Уинтер осторожно поднял кроху вместе с тряпками и псом, не обращая внимания на слабые попытки пса отпугнуть его. Одному Богу известно, отчего ребенок так напуган, но он не может оставить беднягу здесь замерзать.