Теперь, когда контракт с «ГлориБи» превратился из мечты в реальность, не так-то просто принять решение. Надо все хорошенько обдумать, взвесить все «за» и «против». Да, она хотела пойти на жертву во имя той жертвы, на которую пошла когда-то Элис ради нее. Но сейчас, когда надо переходить от слов к делу, она не знала, хватит ли у нее сил оставить свою карьеру.

Может, даже навсегда, если после рождения ребенка восстановить форму окажется невозможно…

— Значит, нет, — сказал он бесстрастно.

— Не говори за меня. Все не так просто, Дэрмид. — Лейси хотела сказать, что со времени их последнего разговора у нее изменились обстоятельства, но вместо этого спросила: — А как насчет юридической стороны дела? То есть вы с Элис, наверное, подписывали какие-то бумаги? И разве законом не предусмотрено, что в случае смерти одного из родителей следует уничтожить эмбрион?

— Поскольку я не могу больше иметь детей, Элис специально оговорила — если с ней что-то случится, судьбу эмбриона буду решать я один. Она настаивала на этом, и я тогда не стал возражать.

— Ну да, ведь тебе не могло прийти в голову, что она не сможет сама родить этого ребенка.

— Именно.

— Если — я подчеркиваю, — если я соглашусь на суррогатное материнство, нам с тобой надо будет многое оговорить.

— То есть ты не говоришь мне «нет»?

— Дэрмид, я говорю «возможно».

— Лейси, я колебался и мучился много месяцев. Не так-то просто…

— Я знаю. И не заставлю тебя ждать долго. Дай мне пару дней. Я хочу быть уверена, что приму правильное решение, ведь каким бы оно ни было, потом уже ничего не изменишь.

— Значит, до воскресенья?

— Да, я дам тебе ответ в воскресенье.

Часть воскресного утра Дэрмид провел у забора, который огораживал его земли, защищал его стада от волков и давно нуждался в починке. День выдался ужасный: свинцово-серое небо, ледяной ветер. Согласно прогнозу, дождь ожидался во второй половине дня, но буря поднялась раньше, чем Дэрмид успел доделать начатую работу. Ливень хлестал безжалостно, и он промок до нитки, пока успел добежать до дома.

Прежде в таких случаях Элис поджидала его в дверях с пушистым полотенцем в руках и ласково бранила за то, что у него не хватило ума вернуться раньше. Теперь его ждал пустой дом. Артур поехал в глубь острова повидать родных и взял Джека с собой.

Пустота. В этом доме нет и больше никогда не будет уюта.

В кухне Дэрмид снял мокрую рубашку и бросил ее в раковину, прямо на невымытые с утра тарелки.

Звонила она или нет? Этот вопрос все утро сидел у него в голове.

Он вошел в свой кабинет. Красный огонек на автоответчике не горел. В нем поднялись разочарование и злоба одновременно. Она знает, как важен для него ее звонок, как он нервничал все это время. Собственно говоря, он ушел из дома именно потому, что просто не мог больше сидеть и ждать. С раннего утра он был на ногах и кружил вокруг телефона, но когда пробило десять, понял, что больше не может. И он ушел и принялся за работу, но и за работой все время думал о том, что на автоответчике его ждет сообщение от нее.

И вот — ничего. Ноль. Пустота.

Что ж, раз она не звонит, значит, больше не хочет ввязываться в это дело. Она давно бы позвонила, если бы правда хотела помочь этому ребенку.

Значит, она и в самом деле просто себялюбивая, глупая…

Телефон зазвонил. Дэрмид похолодел. Несколько секунд он смотрел на маленький аппарат так, словно видел его впервые. Потом вдруг испугался, что звонки прекратятся, глубоко вздохнул и схватил трубку.

— Слушаю, МакТаггарт.

— Дэрмид, это я, Лейси…

— Куда ты пропала? Я ждал твоего звонка все проклятое утро…

— Я знаю. Мне очень жаль. Дело в том… тут у нас что-то вроде шторма, электричество отключалось, телефон не работал…

— Ясно. Я понял. — Дэрмид закрыл глаза. Мысленно он молился, чтобы Бог дал ему терпение и чтобы она позвонила за тем, чтобы сказать «да». — Лейси, переходи к делу. Сделаешь ты или нет то, что ты предлагала?

Это решение далось ей нелегко. Она взвешивала все «за» и «против» целую субботу. За ночь ей так и не удалось заснуть хотя бы на пару часов. Когда начало заниматься утро воскресного дня, она встала, закуталась в теплую шаль, надела толстые шерстяные носки и вышла на балкон. Контракт с «ГлориБи» лежал на столике возле нее, голова кружилась от множества мыслей. А когда солнце взошло и зажгло утренним пламенем землю и небо, она вдруг поняла, что плачет. Она плакала об Элис и о том маленьком ребенке, которого ее сестра никогда не увидит; и о себе, и о контракте, который она никогда не подпишет. А еще она плакала от того, что ей стало легче: она приняла решение.

Сейчас, стоя у стола и прижимая к уху телефонную трубку, она представляла себе Дэрмида — как он стоит у своего стола и прижимает к уху трубку своего телефона. Нехорошо держать его в неведении. Она знала, с каким страхом он ждет ответа. Ей тоже было страшно, ведь слова, сказанные вслух, отрезали бы ей путь к отступлению. И она сказала:

— Да, Дэрмид, мое предложение остается в силе.

Последовало долгое молчание. Потом он прошептал:

— Благодарю тебя, Боже. — Когда он снова обратился к ней, голос его звучал спокойно. — Что ж, — сказал он. — Да будет так.

У нее задрожали ноги. Она опустилась в кресло.

— Что теперь?

— Вчера я позвонил в клинику и объяснил заведующей хранилищем, как обстоит дело. Она сказала, если ты согласишься выносить ребенка, эмбрион будет перевезен в другую клинику, здесь, в Ванкувере.

— А потом?

— Потом ты должна проконсультироваться у своего юриста, я — у своего. Мы соберемся вместе и решим все юридические вопросы.

— А дальше?

— Ты должна будешь поехать в клинику и пройти обследование. Если тебя признают здоровой, ты в течение месяца должна будешь принимать гормоны…

— Гормоны? Зачем?

— Чтобы подготовить твой организм.

— А после этого?

— Эмбрион внедрят в твою матку. Это очень простая процедура.

У Лейси перехватило дыхание.

— Да-да…

— Потом надо будет подождать две-три недели. После этого ты пройдешь тест на беременность. Есть еще вопросы?

— Нет. — В ее голосе царила такая же отрешенность, как и в душе. — Все просто и ясно. То есть завтра ты позвонишь в Торонто и запустишь процесс?

— Да. Прямо с утра. А ты завтра позвони своему юристу и объясни ему обстоятельства дела. А я позвоню своему.

— Я думаю, юридических препятствий нет?