Мэри улыбнулась и окинула взглядом молодую хозяйку с ног до головы. Чонси действительно стала очень красивой и привлекательной. Толстые косы были аккуратно заплетены и туго завязаны на макушке головы, отчего шея казалась еще тоньше и грациознее. Мэри вздохнула. Слишком поздно что-либо менять в прическе.

— Будьте осторожны, мисс, — предупредила она Чонси. — Лучше подольше играйте на пианино.

— Спасибо за совет, — сухо заметила Чонси.

К сожалению, случилось так, как и предполагала Мэри. Неужели Оуэн в самом деле подумал, что ее новая прическа предназначена исключительно для того, чтобы соблазнить его? Вероятно, ведь ее грудь почти вываливалась из платья.

— Ты сегодня выглядишь особенно очаровательно, дорогая, — пропела тетя Августа, окинув ее оценивающим взглядом. — Тебе очень идет эта прическа. Она делает тебя взрослой и очень привлекательной. Ты согласен со мной, Оуэн?

— О да, мама, полностью согласен.

— Прекрасное создание! — торжественно объявил дядя Альфред. — Новый член семьи Пенуорти.

Тетя Августа посмотрела на него и захихикала. Захихикала! Чонси почувствовала, что у нее в ушах зазвенело, а по всему телу пробежали мурашки.

— Хочу вам напомнить, дядюшка, что моя фамилия не Пенуорти, а Фитцхью, — тихо сказала она, повернувшись к нему. — Я дочь Джеймсона Фитцхью!

— Не думаю, что это продлится слишком долго, — многозначительно заметила тетя Августа и при этом пристально посмотрела на Оуэна.

В комнате воцарилось молчание. Тетя Августа, должно быть, сообразила, что разговор приобрел нежелательный характер, и решила исправить положение.

— Знаешь, Элизабет, мы тут с дядей подумали и решили, что твоя комната слишком мала для тебя. Нам кажется, ты должна перебраться в зеленую комнату. Она намного больше, и ты сможешь обставить ее по своему вкусу. Мы ведь знаем, что у тебя превосходный вкус.

Превосходный вкус? Господи! Чонси чуть было не рассмеялась им в лицо. Если тетя Августа судит о ее вкусе по тем блюдам, которые она выбрала в ресторане, то ее способность врать становится поистине феноменальной. Свиной окорок в винном соусе и вареная капуста! Повар посмотрел на нее так, словно она сошла с ума. Зеленая комната! Чонси даже растерялась от неожиданности. Это была огромная спальня с большими окнами, которая соединялась дверью со спальней Оуэна. Самая настоящая ловушка. Они обложили ее со всех сторон. Какое-то мгновение Чонси пребывала в состоянии безотчетного страха. Нет, она не может полагаться на помощь со стороны тети и дяди. Завтра утром надо непременно навестить дядю Пола. Только он может хоть чем-то ей помочь.

Чонси рассеянно улыбнулась.

— Я подумаю над вашим предложением, тетя Августа.

Вскоре тетя Августа и дядя Альфред пожелали спокойной ночи и удалились к себе, подтвердив тем самым догадку Чонси о том, что Оуэн должен сделать какое-то важное заявление. Тот нервно ерзал на стуле, постоянно вытирая ладонью со лба крупные капли пота.

— Хочешь я сыграю для тебя, Оуэн? — спросила Чонси, с любопытством наблюдая за тем, как он судорожно потирал руки о свои бриджи.

Не дождавшись ответа, она подошла к инструменту и стала исполнять одну из самых длинных сонат Моцарта, которую специально выбрала для этого случая.

После некоторых колебаний Оуэн наконец преодолел свою робость и прервал ее.

— Элизабет, дорогая, — прошептал он ей на ухо. Почувствовав на своей шее его горячее дыхание, она вскочила на ноги, громко ударив пальцами по клавишам.

— Я должен поговорить с тобой, — продолжал он, испуганно отпрянув назад. — Пожалуйста, Элизабет, выслушай меня. Я чувствую, что не могу больше молчать!

Чонси медленно повернулась и уставилась на него немигающим взглядом.

— Ты научился изящно выражать свои мысли, — едко заметила она.

Тот был ошарашен, но тут же опомнился и взял себя в руки.

— Сомневаюсь, что смогу когда-либо соперничать с тобой в области изящной словесности, моя дорогая. Пойдем, Элизабет, сядем на диван и спокойно поговорим.

Она пошла за ним к дивану, но не села, а остановилась рядом и пристально посмотрела на Оуэна.

— Что же ты хотел мне сказать? — спросила она, решив сразу же перейти к делу.

Оуэн ухмыльнулся.

— Ты столь прямолинейна, что я даже растерялся. Ну хорошо, как хочешь. — Он пожал плечами и снова улыбнулся. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Чонси невозмутимо смотрела ему в глаза.

— Зачем, Оуэн? Почему?

— Почему? — мягко повторил он, внимательно разглядывая ее лицо. — Потому что я люблю тебя, почему же еще? Я уже не раз говорил, что восхищаюсь тобой.

— Да, я знаю, говорил, но я хочу знать другое, Оуэн. Почему ты решил просить моей руки именно сейчас?

— Потому что тебе совсем недавно исполнился двадцать один год. В самый раз подумать о замужестве.

— Значит, как только я отметила свой день рождения, ты сразу же решил, что любишь меня, не так ли?

— Не совсем так, но что-то в этом роде.

В какой-то момент ей показалось, что Оуэн хотел добавить «черт бы тебя побрал», но он, естественно, этого не сделал.

— Оуэн, — обратилась она к нему, все еще надеясь, что тот скажет ей что-нибудь интересное, — неужели ты не помнишь, что у меня нет приданого? Ни гроша! Неужели тебе нужна нищая жена? Или я ошибаюсь?

— На свете есть более важные вещи, чем деньги, — глубокомысленно заметил он.

— Но только не для твоей семьи, Оуэн, — резонно заключила она.

— Ошибаешься, Элизабет. Это не так. Мои родители считают тебя серьезной девушкой, замечательной во всех отношениях, и я клянусь, что им совершенно безразлично, что у тебя нет денег или имущества.

Нет, он ничего не собирается сообщить ей. Чонси поняла со всей отчетливостью, что напрасно теряет время. С ним очень хорошо поработали.

— Оуэн, — сказала она, — у меня нет никакого желания выходить замуж за тебя или за кого бы то ни было. Предлагаю тебе как можно скорее забыть свои недавно рожденные чувства ко мне.

— Я не могу! — страстно воскликнул он хорошо отрепетированным голосом и попытался ухватить ее за руку. Но Чонси была начеку и мгновенно укрылась за стулом. —

Это жестоко с твоей стороны — продолжал запальчиво кричать он. — Не играй моими чувствами!

— Оуэн! — резко прервала Чонси, чувствуя, что ее терпению приходит конец. — Я не играю твоими чувствами и испытываю только одно желание — чтобы меня оставили в покое. — Она опустила глаза и добавила через несколько секунд: — Доброта твоих родителей, которая неожиданно проснулась в них, заставляет меня думать, что я обременяю вас. Я не могу больше жить в вашем доме и находиться на вашем попечении. Думаю, мне необходимо позаботиться о своем собственном месте в жизни.