Ее скрытая боль вышла наружу только во время похорон.

Вспоминая ее слезы и трепетный взгляд голубых глаз, смотрящих на него, Луис перестал улыбаться.

Он отдавал должное Хлое и ее семье. Он любил ее мать и брата. Он любил их всех. Ему было ужасно обидно, что Хлоя считает, будто он мог использовать то ужасное время ради своей финансовой выгоды.

Оглядываясь назад, он пожалел о том, что произошло. Однако ему следует думать о будущем, в котором Хлоя станет его женой.

Сейчас не время раскисать.

Она прижала к губам стакан с ромом.

– А если я окажусь девственницей, это заставит тебя отвязаться от меня и понять, что ты поступаешь чудовищно плохо?

– Ты уже представляешь нас в постели? – спросил он, чувствуя новый прилив возбуждения.

– Нет. Я презираю тебя. – Она осушила стакан.

– Нет, дорогая, тебе ненавистно думать о том, что ты хочешь меня.

– Не говори мне, что я должна чувствовать, – огрызнулась она, наливая себе еще один стакан.

По оценке Луиса, она выпила более трети бутылки за очень короткое время.

Выпив рома, она уставилась на Луиса:

– Я никогда не буду твоей. – Она принялась икать.

И снова потянулась за бутылкой.

– По-твоему, это разумно? – спросил он.

– Прекрати меня… – Она икнула. – Поучать. – Она снова икнула, потом прижала руку к губам и побледнела.

Он наклонился вперед, готовясь подняться на ноги.

– Тебя тошнит?

– Нет. – Словно желая доказать, что с ней все в порядке, она сделала два шага к Луису и схватилась руками за стойку бара.

– Я ведь предлагал тебе поесть. Нельзя пить ром натощак.

Она сглотнула, несколько раз глубоко вздохнула, вздернула подбородок и осторожно подошла к дивану. Усевшись на него, она скривилась.

– Видел? – спросила она. – Я в порядке.

Он поднял бровь, разрываясь между ощущением вины за то, что Хлоя напилась из-за него, и восхищением от ее отказа ему подчиняться.

– Ты что-нибудь поешь? Например, булочку или тост.

Она разомкнула красивые губы. Хлоя вроде бы хотела ему уступить. Но вот она снова поджала губы и слегка съежилась. Потом она взглянула на Луиса с такой беспомощностью, что у него сдавило грудь.

Хлоя резко кивнула:

– Что-нибудь легкое. По-моему, у меня морская болезнь.

Ох, она все-таки потрясающая! Будучи в стельку пьяной, она умудряется острить.

– У тебя морская болезнь? – спросил он с фальшивым сочувствием.

Хлоя кивнула.

– Ты должен высадить меня на берег, если не хочешь, чтобы я заблевала твою большую новую игрушку.

– Надо подумать, – серьезно сказал он.

– Думай быстрее, иначе я не отвечаю за последствия.

– Если тебе будет совсем плохо, я попрошу корабельного врача дать лекарство. А пока тебе поможет еда.

Насвистывая, Луис вышел из салона, чувствуя спиной свирепый взгляд Хлои.

– Тебе полегчало?

– Чуть-чуть.

– Морская болезнь?

– Да. Очень сильная морская болезнь.

Циничный смех Луиса около уха Хлои показался ей ударом молотка по ее голове.

Она крепко сжала руками перила и пристально посмотрела на чистые воды вокруг себя. Она простояла на передней палубе яхты почти час, вдыхая свежий воздух, чтобы избавится от головной боли.

Она знала, что ей не провести Луиса своими заявлениями о морской болезни.

Но лучше наврать, что у тебя морская болезнь, чем признаться, что ты просто напилась.

В последний раз, когда она употребила столько алкоголя, Хлоя жила в Лондоне. Однако тогда она выпила его за несколько часов, а не минут. И с тех пор она ни разу не пила столько черного кофе, как сейчас.

Ей хотелось хоть как-то заглушить охватившие ее эмоции. Ей некуда бежать; она не избавится от желания, спровоцированного поцелуем Луиса, и от мучительного смущения после того, как он назвал ее девственницей.

Откуда он обо всем узнал? Он умеет читать мысли? Или у него такой огромный сексуальный опыт?

Ей двадцать пять, и она девственница, хотя никогда не старалась сохранить свою невинность.

Переехав в Лондон за несколько месяцев до того, как ей исполнилось девятнадцать лет, чтобы учиться на костюмера, Хлоя получила внезапную свободу. Дело не в том, что до этого ей в свободе отказывали. Она год прожила с отцом и мачехой после смерти своей матери, и ни один из них не проявлял ни малейшего беспокойства по поводу того, где она проводит время. Потом она жила с братом, который внимательно следил за ней, но никогда не подавлял ее желаний.

Хлое нравилось жить в Лондоне. Она делила квартиру с тремя молодыми женщинами и часто бывала на вечеринках и в дружеских компаниях. Да, она развлекалась, но ни разу не позволяла себе сойтись с мужчиной, как ее подружки. Она частенько спускалась вниз по утрам на завтрак и встречала новых парней своих соседок по квартире. Ей была неприятна их неразборчивость.

– Ты слишком привередливая, – сказала ей однажды вечером подвыпившая лучшая подруга, Таня.

И она была права. Хлоя любила своих друзей-мужчин, но она им не доверяла. Она могла довериться только своему брату или Луису.

Но она не искала Луиса нарочно. Узнав, что его балетной компании нужен костюмер, она решила рискнуть.

Ей хотелось доказать самой себе, что ее старые подростковые чувства к нему умерли, а потом сочла свое возрождающееся к нему желание волнующим и пугающим.

Последние два месяца она утешалась тем, что, по крайней мере, не приняла его приглашения к себе домой на бокал вина.

Она потеряла веру в Луиса.

Он в прах разметал ее доверие к нему.

А теперь она знает, что отрицать очевидное бессмысленно. Она по-прежнему хочет его.

Более того, он тоже об этом знает.

– Ты обрадуешься, когда узнаешь, что мы причалим через час, – беззаботно сказал Луис, положив руку на перила рядом с ней.

Сердце Хлои екнуло то ли от заявления Луиса, то ли от его внезапной близости.

Она шагнула в сторону, подальше от него.

– Ты меня отпустишь?

– Нет, дорогая. Я отвезу тебя на остров.

– Твой остров?

– Да. Я купил его с этой яхтой.

– Ты купил яхту и остров, чтобы заманить меня в ловушку? – Она была в ужасе.

– Они продавались вместе. Я хотел побыть в море еще несколько дней, чтобы из дома вывезли мебель Мариетты, но мне приходится торопиться. Утром у меня назначена видеоконференция. Эта яхта, хоть она и великолепная, спроектирована как прогулочное судно; на ней невозможно заниматься делами.