Сейчас дом Левыкиных отчего-то безмолвствовал. Он стоял словно заколоченный досками. «Дом с привидениями», — пришло определение его немоты.

Бригадир продолжал объяснения:

— Послезавтра начнем ставить обрешетку, загрунтуем и настелем рубероид. На следующей неделе, если погода будет сухая, начнем покрывать крышу. Вы определитесь, Александр Михайлович, красить кровельное железо или нет. Надо покупать грунтовку, краску... Вы обещали своего печника привезти. Где он? Воротник вокруг дымовой трубы надо по месту делать, а не резать потом металл и обрешетку.

Капитан не слышал строителя. Он смотрел на женщину, вышедшую из ворот соседнего дома. Это была министр Любовь Левыкина собственной персоной, и направлялась она сюда.

— Извини, — прервал собеседника Абрамов.

Он пошел навстречу женщине и чуть ли не столкнулся с ней возле фонарного столба: Левыкина сделала лишний шаг, словно намеревалась обнять соседа. Она не была пьяна, но координация ее была нарушена.

— Привет соотечественнику! — поздоровалась Левыкина, обдав капитана коньячным духом, и, не оборачиваясь, дала отмашку двухметровому опекуну: «Отстань!» — Как дела на морских просторах?

— Нормально, товарищ министр, — в духе советского времени доложил капитан.

— Слушай, давай перейдем на «ты», — предложила Любовь Юрьевна. — Ну какие мы будем соседи, если будем все время выкать. Пойдем ко мне, угощу тебя коньячком. Пьешь «Белый аист»?

— Извини, — принял новую форму общения Абрамов, наслышанный о независимой манере министра информации, — я на минутку заскочил, скоро водитель должен подъехать. Да и с бригадиром толком не успел пообщаться.

— А у меня новости, — глаза женщины вдруг увлажнились. И дальше она сказала так, что по телу Абрамова пробежал холодок. — Говорят, Марина вроде бы жива. — Любовь Юрьевна стала растерянной, руки ее дрожали, когда она доставала сигарету и неумело прикуривала на ветру.

— Она что... — с запинкой спросил Абрамов, — числилась в списке мертвых?

— Целый месяц от нее не было известий.

— Ее кто-то видел? — вынужден был спросить разведчик, ничего не понимая.

— Никто, — покачала головой Левыкина. — Говорят... попала на содержание к боссу латиноамериканского клана. Слушай, Саня, может, я тебя задерживаю?

— Да нет, все нормально, Любовь Юрьевна.

— У Марины подруга была — Ольга, — продолжила министр, пряча ложь в открытом взгляде и цепляясь за соломинку, за свой последний шанс, который пал на этого простого офицера из разведки флота. — Не из «высшего общества» — ты понимаешь, о чем я говорю. Они познакомились на ночной дискотеке — меня пригласили на открытие клуба, а я взяла с собой Маринку. Дочь не часто ходила туда, а Ольга из клуба не вылезала. Она познакомилась с парнем по имени Арсен, а тот в свою очередь был связан с испанскими воротилами шоу-бизнеса. Мол, может устроить на работу. Гарантии? То, что он не имеет отношения к фирмам-кидалам. Он за помощь денег не берет.

— Сколько лет этой Ольге?

— Семнадцать, ровесница дочери.

— Знаешь, Любовь Юрьевна, я приму твое предложение. Хочу хорошего коньяка попробовать. А то ты под этим делом, а я нет, — по-свойски заметил капитан.

— Тебе со мной неинтересно, я поняла.

— Я этого не говорил. Со мной ты можешь говорить откровенно — что и кем сделано за это время, почему подруга твоей дочери разговорилась, судя по всему, неделю или две назад...

Во дворе стоял представительский «БМВ» и джип охраны. Хозяйка проводила капитана в гостиную. Стол, накрытый полотняной клетчатой скатертью, сервирован бутылкой коньяка, парой бокалов, нарезанным лимоном. Посередине стояла бронзовая пепельница. Женщина достала из шкафа чистые бокалы и разлила коньяк. Они молча выпили.

— Откровенность не помешает, ты прав. Одна голова хорошо, а двадцать две — лучше. Под это дело задействованы все наши спецслужбы, «лучшие кадры», сказал мне директор ФСБ.

— Что им удалось выяснить? Но прежде ответь: Ольга не сама явилась каяться?

— О чем ты говоришь! Сожалеть, испытывать угрызения совести — таких слов она сроду не слыхала. Пусть не специально, но она подставила мою дочь. Маринка отговаривала ее: мол, дура, куда ты лезешь, попадешь в рабство. Она сама решила узнать, что это за контора, куда пригласили Ольгу. Большая общественница... — Левыкина лгала очень уверенно и сама себе удивлялась. По сути, она сочиняла на ходу. Она опиралась на что-то важное, что все время ускользало от нее и кололо в самое сердце. Не обида и горечь поражения глодали ее, а что, что? — вот об этом не переставала спрашивать себя Любовь Юрьевна.

— Марина взяла ее паспорт и явилась в офис на Кутузовском проспекте, начала расспрашивать об условиях, гарантиях. И домой уже не вернулась. В ФСБ мне приблизительно объяснили, как это делается: колют наркотик и в таком состоянии удерживают до места назначения. Трафик идет через Украину. Торговля людьми поставлена на поток. Ни на одном участке не произошло заминки. Как по маслу. Огромные деньги. Кто знает, может, Марина подошла по параметрам на девушку, которую хотел бы заказчик: она красивая медовая блондинка.

— Да, я видел ее несколько раз, — кивнул Абрамов.

— Я больше месяца ничего не знала. Если она мертва — где тело? Я все надежды похоронила. Все это держится в строжайшей тайне. Понимаешь, да?

Еще один кивок.

— Что толкнуло Ольгу на откровения?

— Это вопрос, который стоит задать. Визит в нашу страну колумбийки Сальмы Аланиз, — ответила она. — Сальма — сама нищета. Поездку спонсировала ее старшая сестра Агата Луцеро. Сальма приехала, чтобы заработать на информации о русской девушке, содержащейся у наркоторговца Эспарзы. Зовут ее Марина, мать — министр информации. Другой такой девушки в России нет.

Левыкина кивнула на дверь:

— Видел бы ты меня, когда ко мне приперся генерал ФСБ — не буду называть его фамилию. Он решил разыграть сцену «На дне». Натянул прискорбную маску и начал натурально изгаляться, мразь! Есть кое-какие сведения, которые позволяют. Пауза. Сделать предположение. Снова замолк, гад, глаза — в пол! Что ваша дочь... находится... в плену. Я сразу с копыт навернулась. Что, кроме Чечни, мне могло прийти в голову?.. Отсюда видения зинданов, изнасилования, измывательства, отрубленные конечности... Выкуп, переговоры, которые вдруг зависают на волоске, голова, присланная по почте. Я ему чуть башку не разбила! Схватила стул... и по плечу Романову попала!

— Колумбийка — Аланиз, кажется, — деньги получила?

— Конечно. Я купила ей кредитную карту American Express, на котором завязано колумбийское турбюро. Не стала бы проверять, случись возможность пробить ее показания.

— Большая сумма?

— Для нее — да. Шестьдесят тысяч долларов. Она наверняка сможет перебраться в Штаты или в Бразилию. Впрочем, это ее дело, на что тратиться.