– Мне бы очень хотелось, чтобы ты могла увидеть себя со стороны, как тебя вижу я, – говорит мамочка, не выпуская моей ладони. – Ты и так у меня идеальная, ровно такая, какая есть. – Она протягивает руку и приглаживает мне волосы. Кудри у нас у обеих неукротимые. – Ты у нас такая же особенная, как и все остальные.

М-да? Опускаю взгляд на свою ладонь – ну прямо как новая; поднимаю глаза на маму/

– Ты только что вылечила мне руку своей арепой с сыром.

Мамочка смеётся, качает головой.

– Да нет же, я только что вылечила тебе руку своей любовью! – И она притягивает меня к себе. Ну здорово, осталось только на коленки посадить. Мне вообще-то пятнадцать! – Любовью к своей дочуле, с её замечательными идеями...

– Ох-х-х... Начинается! – Пытаюсь увернуться.

– ...с её огромным сердцем...

– Ну мам!

– ...с моднявыми очками!

– Бу-э! – И мне остаётся только отплёвываться, потому что она умудряется ещё и влепить мне в щёку жирнющий поцелуй.

Она отступает немного и внимательно смотрит на меня тёмными и бездонными глазами.

– Ах, – вырывается у неё. Точно она пытается и никак не может меня понять. – Люблю тебя, моя милая.

Знаю, что любит, но я же уже не ребёнок. Скидываю с себя её объятия.

– Я видела то, что я видела.

Мамочка вздыхает и качает головой. Вытирает руки о кухонное полотенце.

– Мира, ты знаешь, ведь Бруно, мой брат, он так уже отошёл от семьи. – Она протягивает руку и заправляет мне за ухо выбившийся локон. – Не хочу, чтобы и с тобой такое случилось. Иди-ка ты лучше поспи. Утро вечера мудренее.

Но я точно знаю, что не изменю своего мнения. Просто не могу.

* * *

Все дружно веселятся в джунглях у Антонио, а я тащусь к себе в детскую. На вечеринке я буду всем только мешаться. Открываю дверь... Никогда ещё детская не казалась мне такой обычной. Даже после моих жалких попыток хоть как-то её украсить, все эти вышивки, рисунки – всё это просто убого. Но, чёрт, трещины были не воображаемые. И как свеча таяла, мне не привиделось. Я видела это, видела своими глазами.

Забираюсь в кровать – только ведь сама знаю прекрасно, что не засну, как бы там мамочка ни увещевала. Какое там спать, с таким роем мыслей. Эти трещины, они должны были что-то значить. Что-то плохое.

Откидываю одеяло, вылезаю из кровати. «Уи-и» – скрипнула дверь в коридор; всматриваюсь в окно через патио напротив – окно бабушки, в котором горит свеча. На цыпочках покидаю комнату, крадусь по галерее к тому окну и по пути провожу ладонью по стене... Гладкая. Никаких трещин.

Дзинь. Дза-дзинь.

Ага, вот уже и бабушкино кольцо слышно, значит, я близко. В окне, в тусклом сиянии волшебной свечи видно самого дедушку. Она расхаживает по комнате, и ключи с брелоками у неё на поясе позвякивают при каждом шаге. Комната обставлена очень просто, кровать спартанская. У всех остальных неведомые причуды, как у Антонио, а у бабушки только основное – никаких излишеств. Мебель староватая, покрывало потёртое. Порой думаю, может, это те самые вещи, которые у неё были с собой, когда она впервые вступила в Энканто... Что за звуки? Она кашляет? Или просто как-то странно вздыхает?.. По лицу ничего не понятно. Никогда не видела у неё такого выражения. Щурюсь как следует и – тут до меня доходит: она плачет. Гордая, сильная, выносливая бабушка из рода Мадригаль – плачет! Чёрт, это не к добру. Оп – бабушка схватилась за медальон на цепочке, открыла откидную крышку. Внутри, кажется, мелькнуло бесцветное изображение моего дедушки.

– Ах, Педро, – слышится бабушкин вздох, обращённый к портретику.

Отскакиваю обратно в тень, слишком высунулась.

– Ох-охо, что же мне делать прикажешь? – звучит мягко и печально бабушкин голос. – Знали б они только, как мы на самом деле слабы, как быстро утратим этот дом. А ведь Бруно, он ведь предвидел, что трещины будут расти, что волшебство дрогнет, а всё ж никому ничего, а!

У меня по спине пробегает холодок. Бруно? Волшебство дрогнет? Ну точно не к Добру.

– И теперь, что поделать, мне нужна помощь, дорогая, – продолжает бабушка.

Хм, интересно, какой она была в молодости? Обычно представить не так-то просто, но сейчас, когда она целиком поглощена фотографией мужа, перед глазами так и встаёт образ невесты, какой она была полсотни лет назад. М-да, забавно, как могут выглядеть люди, когда думают, что их никто не видит.

– ...Нужен какой-то способ спасти дом от разрушения!

Никогда ещё мне не приходилось видеть или слышать, чтобы бабушка обращалась к кому-то за помощью. Она всегда производит впечатление такой сильной женщины, точно помощь ей никогда не пригодится. Жаль, что не могу до неё дотянуться; эх, ладно, просто посижу тихонько в тени под окном.

– ...Если только истину возможно обрести, помоги мне её обрести! Помоги мне их всех защитить... – Ну надо же, точно молится. Вот она подносит медальон к губам. – Помоги спасти наше чудо. – И вместо того чтобы поцеловать портрет, она – щёлк! – захлопывает медальон.

Господи, сердце так колотится, что того и гляди проснётся Долорес. На глаза просятся слёзы. Смотрю на сгорбленную фигурку бабушки в окне, и как же мне хочется ей помочь!

Бабушка тем временем вытирает глаза и смотрит на свечу. Со свечи капает воск. Ага, значит, трещины на стене были настоящие. И то, что свеча угасает, тоже мне не привиделось. Я ничего не придумала. И не наврала из вредности! И не сошла с ума! Встаю в полный рост, выпрямляюсь. Раз я единственная, кто видел трещины, то, наверное, я единственная и смогу помочь дедушке. Я просто обязана ей помочь. Обязана спасти наше волшебство. Нашу семью. Мою семью.

И я помогу своей сильной, властной, порой чопорной бабушке. Я точно знаю, что видела трещины. Они явились мне не случайно. Я должна помочь бабушке и всем остальным Мадригаль.

«Вот оно», – думаю я себе. Я спасу волшебство. Защищу семью, дом. И, точно подбадривая, Касита толкает меня дальше по галерее.

– Я найду способ! – говорю вслух, собрав в кулак всю свою уверенность. – Я спасу чудо!

Всю жизнь мне хотелось доказать, что представляю из себя гораздо больше, чем им всем кажется. И это мой шанс. Они будут мной гордиться. Я тоже прославлю наш род.

Ставни на окнах качаются и поскрипывают – как будто Касита сомневается.

М-да, что уж тут.

– Понятия не имею, как спасти чудо, – признаюсь Касите, качая головой.

С другой стороны... У нас же есть один такой человечек в семье, который слышит все- все секреты вокруг. Хм. С него и начнём.

ВАУ, ВОТ ЭТО БЫЛА ВЕЧЕРИНКА! В комнате у Антонио только и веселиться в такой день! Да и в ночь в общем-то. У меня, например, комната совсем не такая интересная, не то что джунгли с кучей классных животных, которые не прочь поиграть. У меня в комнате сплошные гири и тренажёры. Есть верёвки полазать, турники покачаться, ну и душ ополоснуться – всё что нужно для такой, как я. М-да, не припомню, чтобы остальные так веселились на мой день дара, как сегодня. Меня-то в основном просили показывать какие-нибудь трюки на силу, раз она у меня появилась. Ну, в духе, подними вот эту тяжеленную штуку, подвинь дом, подвинь церковь, выкопай тоннель... Честно говоря, ощущение было, точно мы в цирке, и я на манеже. Да и до сих пор такое ощущение. То есть это, конечно, очень важно – пускать свой дар в ход на благо ближним, но... иногда ведь и устанешь.