Но вместо этого она сняла туфли.

Габи стояла неподвижно, но дышала так часто, словно бежала. Алим сжал ее сосок в пальцах, а потом опустил голову и неторопливо лизнул. Чтобы не потерять равновесие, Габи вскинула руку к его голове; но он отвел ее ладонь.

А потом, оставив ее грудь влажной и прохладной, он снял галстук и рубашку.

О, она так давно мечтала его увидеть! У него была кожа цвета карамели, широкая грудь, сильные руки. Габи взглянула на треугольник волос на груди и темную морщинистую кожу сосков и тоже захотела попробовать его на вкус. Но пока остановила себя; ей предстоял другой пир. Ее взгляд проследовал по дорожке волос вниз по животу, к набухающей под тканью брюк твердости, и она прикусила губу.

— Я буду нежным, — пообещал Алим.

— Правда? — в ее голосе была нотка вызова, провокация, которую Габи никогда раньше за собой не замечала.

Она погладила волоски у него на животе, а потом накрыла ртом плоский сосок, лизнула солоноватую кожу. На этот раз Алим попытался удержать ее голову и застонал от легко задевших кожу зубов. А Габи потянулась к молнии на его брюках.

Алим ожидал, что она будет осторожна, но ее хватка была решительной.

Теперь они оба были обнажены, и ни у одного не было преимущества над другим. Габи могла видеть его желание и прикасаться к нему, что и сделала, а потом потянулась за новым поцелуем. Алим, твердый и влажный, прижался к ее животу. У нее все горело внутри.

Она мечтала о том, как ее будут целовать на кровати. Но они так и не отошли от камина.

Они опустились на колени, не разрывая губы, обмениваясь горячими влажными поцелуями. Его тело было великолепно. Габи провела ладонями по его широким плечам. Она всегда чувствовала себя неуклюжей; но не сегодня.

Алим почувствовал, как ее губы растягиваются в улыбке. Его умелые ласки скользили по ее телу все ниже и ниже. Когда его пальцы вторглись в ее тугой вход, Габи схватилась за его плечи с всхлипом, где боль сочеталась с удовольствием. Алим растягивал ее, подготавливая для себя.

Она больше не могла держаться на коленях, и он уложил ее на пол, продолжая ласкать и целовать. Его пальцы были настойчивыми, но не торопили ее сверх меры.

В какой-то момент она попыталась оттолкнуть его руку, потому что от ласки ей хотелось кричать. Алим говорил с ней на арабском, и хотя она не понимала ни слова, но угадывала жадное желание в его речи. Он был страстным и чувственным, без тени холода.

Он довел ее до последнего шага, и она сдалась во власть удовольствию, просто отпустила себя, туго сжимаясь вокруг его пальцев.

Алим лежал рядом с ней, так же тяжело дыша. Габи не солгала ему, как лгали другие; на его пальцах была кровь.

Теперь они могли перейти на кровать; но его руки продолжали гладить ее бедра. Габи сама не заметила, как раскрылась перед его прикосновением, как ее губы ждали поцелуя.

Алим сдался перед искушением.

Она была настолько влажной, что он легко скользнул внутрь.

Все было совсем не так, как она представляла.

В ее фантазиях они сходились в безупречном нежном танце; Алим бережно брал ее, говоря, как сильно ее любит. В реальности была боль.

Оказалось, что Габи предпочитает реальность.

Алим старался сдерживаться, но запах секса сводил его с ума, и он толкнулся сильнее, глубже. Габи громко всхлипнула; он отругал себя за резкость и замер. Мгновение, чтобы привыкнуть — и она стала умолять его сделать так снова.

И Алим подчинился. Снова и снова.

Они брали удовольствие друг у друга, снова и снова; Габи, хотя и была девственницей, доводила его до предела, и Алим едва сдерживался, чтобы не кончить. И когда удовольствие стало подступать ближе, Габи обвила его бедра ногами и кончила с его твердостью внутри. Он почувствовал ее пульсацию вокруг себя.

— Алим… — моляще выдохнула она, и Алим попрощался со сдержанностью и отдался своему желанию.

Тихий вскрик, который вырвал у Габи его напор, стих под его губами.

Потом они лежали в объятиях, пока не остыла комната и их тела. Но пламя страсти не угасло.

— Пойдем в постель, — сказал Алим, поднимаясь.

Алим всегда был осторожен. Всегда! До этого момента. Прошлая ночь ни в чем не могла сравниться с другими. Они занимались любовью снова и снова, а потом не спали, а лежали в постели, разговаривали и жадно пили минеральную воду со льдом. Это было… необычно.

Даже ошибки прощались.

— Завтра я организую для тебя врача, — сказал Алим, обсуждая с Габи контрацепцию.

— Я сама разберусь, — ответила Габи. Она не собиралась принимать врача в отеле!

— Извини, — сказал он.

— Не извиняйся. — Она не стала бы ничего менять. Или, может быть, сделала бы все, чтобы быть готовой уже принимать противозачаточные, — но у нее не было никаких причин думать, что этой ночью ее мечты внезапно воплотятся.

Она мечтала об Алиме издалека столько лет.

Теперь он был в ее руках, и все оказалось лучше, чем все ее мечты.

Конечно, у Габи не было опыта; но она достаточно знала об Алиме, чтобы удивиться тому, как легко они разговаривали после секса. Она знала, что он будет великолепным любовником; но буквально ошеломило ее то, что он оказался для нее непредсказуемым — она была в постели с другом. Они болтали — она и не думала, что сможет болтать с Алимом.

Но они еще и обсудили свой необдуманный поступок и то, что днем нужно будет предотвратить возможные последствия.

— Я разберусь, — сказала она. — Поверь, я не собираюсь закончить как… — Она осеклась.

— Как кто?

— Как моя мать. То есть не то что я не хочу быть на нее похожей, я не хочу винить…

Что бы она ни говорила, выходило плохо.

— Расскажи, — попросил Алим, держа ее в кольце своих рук.

— Я родилась случайно, — призналась Габи. — И она по сей день расплачивается за свою неосторожность.

— Уверен, что она так не считает, — сказал Алим. — А твой отец?

— Я не знаю, кто он, — сказала Габи. — Но это не важно, мне не нужно знать…

На самом деле нужно. Часто эта потребность становилась настолько острой, но она не признавалась в ней даже себе, как всегда.

— Мама поступила в университет, но ей пришлось отказаться от учебы, чтобы воспитывать меня.

— Ты не виновата, что она не воплотила свои мечты.

— Но кажется, что виновата. Если бы я не родилась…

— То у нее нашлись бы другие причины не следовать мечтам.

— Ты жестокий, — сказала Габи.

— Может, и так, — признал Алим и улыбнулся навстречу ее взгляду.