— Ты всегда такой прямолинейный?

— Всегда.

Теперь улыбнулась Габи.

— Значит, ты мечтала заниматься организацией свадеб? — спросил Алим.

Габи кивнула. Она рассказывала, как играла в детстве и как рассердила маму историей с мукой и сахаром.

— Я собирала в парке цветы для букетов и целыми днями старалась все сделать идеально. — Она задумалась на секунду. — Я так переживала из-за этой свадьбы, ее делали настолько второпях… Но когда я увидела танец Джеймса и Моны, то поняла, что у них все будет хорошо.

— Откуда ты это знаешь?

— Это видно, — сказала Габи. — Она сложная невеста, но вместе они выглядят такими счастливыми.

Ему было приятно это слышать, потому что Алим желал своему брату счастья.

Для себя он не искал того же. Алим не верил в счастливые браки. Его воспитывали с пониманием, что брак — это деловое решение и долг и что счастье нужно искать в другом месте.

Конечно, в жизни Джеймса все было иначе — ему не нужно было нести бремя роли наследника султана.

Сейчас Алим был готов признать, что порой это бремя было тяжелым.

Ночь шла к концу, но они не думали о сне; они лежали рядом и разговаривали. Габи рисовала кончиками пальцев круги у него на груди.

Все это расслабляло Алима, и немного заводило. Ему нравилось любопытство, с которым она изучала его тело. И он улыбался, когда она жаловалась на Бернадетту и на то, как трудно было организовать эту свадьбу. Но потом Габи переступила черту.

— Платит мама жениха.

— Габи! — укорил он.

— Что?

Алим планировал предложить ей высокую позицию в отеле; но она разбрасывалась конфиденциальной информацией, как конфетти.

— Нельзя обсуждать такие вещи.

— Ой, да ладно, — сказала Габи. — Я не болтаю об этом в баре, я в постели с начальником. И платит она тебе, так что ты уже это знаешь.

А потом она улыбнулась, словно засияла радуга, и Алим не мог не улыбнуться в ответ.

— Хорошо, — сдался он и притянул ее так, чтобы она уложила голову ему на грудь.

— Но это странно, — сказала Габи, скорее размышляя вслух — это было так естественно, когда Алим перебирал ее волосы. — Обычно платят родители невесты, или обе стороны пополам…

Алим пожал плечами.

— Может быть, родители Моны не настолько богаты.

— Может быть. — Габи зевнула. — Но Флер явно богата. Она меня заинтриговала.

— Кто?

— Флер, — повторила Габи. — Мать жениха.

Алим промолчал.

— Я не могу понять, вдова она, или разведена, или мать-одиночка, как моя…

— Это имеет значение? — спросил Алим.

— Наверное, нет.

Конечно, это имело значение. Или скоро будет иметь. Алим знал, как сплетничает персонал в гостинице, и очень скоро Габи узнает про его титул, и ей станет понятно, что гости королевской крови, остановившиеся сегодня в отеле, — его родственники.

А может, его выдадут фотографии со свадьбы, особенно теперь, когда они занимались любовью и смотрели друг другу в глаза. Алим знал, что он копия Джеймса, только в темных цветах. Габи тоже может это увидеть.

Она достаточно умна, чтобы сложить два и два.

Однако пока что Алим не хотел ее просвещать. Для этого будет время завтра.

Он хотел больше, чем одна ночь вместе; но сначала ему нужно было все тщательно продумать. А пока Габи все равно спала.

Чем больше Алим пытался отговорить себя от новых планов, тем более разумными они казались.

Из-за болезни отца грядущие месяцы будут тяжелыми, в этом он был уверен. И брак нельзя было откладывать надолго. Но оттянуть время можно.

А какой способ оттянуть его может быть приятнее, чем этот?

Алим не ждал, что Габи будет ждать его, пока он ведет себя как обычно, меняет женщин как перчатки; он собирался быть ей верен. Около года.

Им обоим это пойдет на пользу.

Алим рассуждал практично. Вдали от Бернадетты карьера Габи расцветет, в этом он был уверен. И в течение этого трудного года он сможет возвращаться в Рим, к Габи. Дворцу не придется разбираться со скандалом, особенно когда он станет играть более заметную роль как заместитель своего отца.

В своем высокомерии Алим не сомневался, что Габи не будет возражать против его предложения; в конце концов, женщины никогда не говорили ему «нет», а он предлагал Габи больше, чем любой другой женщине в своей жизни.

Это было самое серьезное решение, которое дал себе Алим после клятвы верности своей стране; и он принял его на рассвете, пока Габи спала. Небо было серебристо-серым; солнце поднималось над очень холодным Римом. Алим думал о серебристом платье на полу в соседней комнате и о мягком теплом теле в его руках.

Просыпаясь, Габи почувствовала, как руки скользят по ее телу; она повернула голову, надеясь увидеть Алима спящим, но потерпела неудачу — он уже проснулся и смотрел на нее.

Он наблюдал, как открылись ее глаза, как она повернулась навстречу. Он опасался увидеть гримасу или панику от воспоминания о прошлой ночи, но вместо этого ее губы растянулись в улыбке, сонные глаза встретили его взгляд.

— Лучшая ночь в моей жизни, — сказала она. Это было чистой правдой.

Именно это он и хотел услышать; в ее улыбке не было ни тени сожалений, в ее глазах — неуверенности.

Только желание.

Чувства Алима за ночь не изменились. Пока Габи спала, Алим думал — и он по-прежнему хотел получить еще одну ночь.

— Не Флер заплатила за свадьбу, — сказал он.

Габи нахмурилась от странного выбора темы в момент, когда они лежали сплетенными в объятиях, готовые прильнуть друг к другу в утреннем глубоком поцелуе.

Она еще не знала, что это самый интимный разговор в жизни Алима.

— Это был мой подарок Моне и Джеймсу.

— Почему?

— Потому что Джеймс мой единокровный брат.

Она нахмурилась сильнее, провела языком по губам, пытаясь разобраться; теперь, когда он это сказал, ей стало очевидно, что Джеймс и Алим похожи как родственники. Она стала замечать это прошлой ночью, когда наблюдала за танцующими молодоженами — в Джеймсе было что-то, что притягивало ее.

Теперь, когда она знала правду, казалось глупым, что она не заметила этого раньше.

— Флер — любовница моего отца, — пояснил Алим.

— Я не понимаю… — сказала Габи.

— Я объясню. — Взгляд и тон Алима говорили, что он рассказывает нечто очень важное. — Флер была любовницей моего отца, но его отец, мой дед, не считал ее подходящей невестой. Когда она забеременела, дед вызвал отца домой и организовал его брак с моей матерью, несмотря на его любовь к Флер.