месяцы я и не спала даже. Вот спроси что о том времени, и не упомню ведь. Чтобы мои домочадцы хоть немного спали по ночам, я выходила во двор. Бывало, что уходила подальше в поле. И ходила, ходила, да так, что ног не чувствовала.

И даже когда этот мальчик подрос, покою от него не было никому.

Если Нюра была «взрослой» не по годам, словно молодая старушка, Димка как и все мальчишки носился по дворам да закоулкам, но был послушен, то Андрюшка словно ураган. Он был везде и сразу, словно у нас родилось сразу два мальчика. Он и чувствительнее оказался. Смерть птахи в поле для него было целой трагедией, он плакал в голос, утирая слезы и причитал, причитал.

Когда Андрей подрос, то ураган «вышел» за пределы нашего дома. Теперь я часто слышала окрик с улицы:

— Нина — а — а, иди, твой опять что учудил.

Он то дрался, то отправлялся в походы, чтобы открыть новые земли, как Колумб, то откапывал клады прямо в засеянном рожью поле. Я сидела с опущенной головой перед председателем, а потом шла домой с хворостиной в руках.

В двенадцать лет, Андрей пришел домой задумчивый и необычно молчаливый. Сел за стол, выпил стакан молока и лег на кровать. Это молчаливое явление было столь необычным, что даже свекровь

глянув на внука, спросила у меня:

— Случилось, что ль чего?

Я лишь пожала плечами. Потом я мерила ему температуру, прикладывалась ко лбу, тормошила его, требуя рассказать правду, коли он натворил что. Но в ответ — лишь тишина и его странный взгляд.

Ночью меня словно что — то в бок толкнуло. Я встала, попила воды, да заметила, что дверь во двор приоткрыта. Неужто чужие в дом пробрались?? Так собака бы разрывалась лаем…

Осторожно приоткрыв дверь, выглянула во двор. Собака вон спит себе спокойно. Тогда что? На лавке сидел Андрюшка в исподнем. Его маленькая худая фигурка выделялась при свете луны. Тут уж подумать нужно. Ежели случилось чего, ко мне бы сразу прибежали. В деревне ведь утаить ничего не возможно. Значит — тут что — то другое.

Я молча села рядом с ним. Он видно не ожидал меня увидеть, ведь вздрогнул, увидев. Я же закрыла глаза и полной грудью вдохнула свежий ночной воздух.

Ночная прохлада остудила воздух и растения, давая передышку всему живому. Казалось, что от потрескавшейся земли все еще идет жар. Слышался шелест листьев деревьев, треск сверчков да стрекотание кузнечиков. Отголоском послышался тихий звук одинокого баяна, да брешущей собаки.

Я вздохнула и открыла глаза.

И небо, это небо без единого облака с большой луной и сотнями ярких звезд.

А это значит, что завтра снова будет жаркий день.

Посмотрела на сына. Он подсматривал за мной. Видно ждал, что ругаться буду. А я лишь молчала.

— Мам — наконец тихонько сказал сын — Я …

Он замолчал и наклонил голову. Видно есть что сказать, да стесняется.

Я лишь улыбнулась.

— Влюбился сынок?

Он так быстро вскинул на меня взгляд, что поняла, что не ошиблась.

Тут уж осторожно надо. Это дело такое.

— А давай утречком соберем ягод, да пирогов напечём. А? Ты друзей своих и угостишь. Что думаешь?

Я обняла его одной рукой за худенькие плечи. Он помедлил, обдумывая. Видно, понял, о чём я говорю. Потом посмотрел на меня.

— Можно?

— А что ж нельзя — то? — пожала я плечами.

— Теперь спать иди, раз завтра вставать рано.

Он убежал быстрее меня. Я вздохнула. Ага, как же, буду я для деревенских пироги печь. Их этим не удивишь. Видно любовь его городская, раз он ухватился за эту идею.

А ведь и правда спать идти нужно, раз сама на пироги напросилась.

Укладываясь рядом с мужем, он сонно спросил:

— Чего там?

Я вздохнула:

— Любовь у нас.

— Чего удумал в двенадцать лет? Я ему вот завтра…

— Не смей даже! Ни слова, ни полслова не смей. Сам понимаешь дело такое.

Он недовольно заворочался, что — то бормоча. А через некоторое время пробурчал:

— Любо — о — о — вь, понимаешь.

А потом обнял меня и подвинул к себе…

Утром, когда Андрюшка умчался с пирогами, свекровь молча накинула платок на голову и ушла.

Странно…

— Нин, не знаешь, куда мать с утра пораньше пошла?

— Нет, не говорила.

И никому ничего не сказала…

— Вань, а ты случаем не проговорился ей про Андрюшку? Ва — а — ань, а ну — ка в глаза мне смотри.

Как же, не проговорился. Еще и хвастался, поди.

— Хм. Ну, тогда понятно, куда она ускакала.

— Куда?

— В разведку, Вань. Время засекай. Через час — другой будем знать всю информацию.

И действительно, спустя несколько часов, свекровь устало села на табуретку, предварительно выпив кружку холодной воды.

— Ну? Рассказывай — не выдержал муж.

— Чего рассказывать?

А потом вздохнула, сняла платок.

— Егоровны внучка это. Семья хорошая, в городе живут. У отца должность хорошая.

— Мама, шутишь ты разве? Им по двенадцать лет. Мальчик только жизнь узнавать начал, а вы уже развели разговоры — не выдержала я.

Ванька рассмеялся во весь голос.

— Да ну вас. Я как лучше хотела — свекровь махнула рукой и ушла в свою комнату.

— Ну чего, Нин. Когда бы мать целый круг по деревне нарезала? А то и два. Заодно и с подружками повидалась..

Так Иван, смеясь, вышел из дома.

С одной стороны и то правда. Когда бы еще случай представился..

*

А через месяц когда лето подошло к концу, с улицы раздался крик:

— Ма — а — а — ма — а — а.

Сердце замерло. Я выбежала.

Димка мчался со всех ног с перекошенным от страха лицом.

В голове помутилось. Смогла лишь онемевшими губами спросить:

— Что….

— Мам, Андрей с обрыва сиганул.

Сердце едва не остановилось, ноги подкосились, и я рухнула на лавку.

— Мамоньки — и — и — и — и — заголосила свекровь.

Сквозь гул в голове доносились слова сына.

— Рука висит, да головой ударился….а достать не можем. Мам! Мам!

— Погоди — наконец я начала приходить в себя.

— Так он живой?!

— Ну да. А вы что подумали?

Живой. Это хорошо.

— Тьфу ты! Я чуть богу душу не отдала. Димка, прибью паразита — свекровь замахнулась на внука, сидя на лавке. Будто смогла бы достать.

Оказалось, что Андрей смастерил себе тарзанку и решил её опробовать, да что — то