— Серьезно?

— Они хитрят, чтобы обойти закон о лицензировании. Это клуб, в котором подают еду. Ну, не еду… скорее, нечто вроде кисло-сладкого сюрприза на удачу.

— Звучит аппетитно, — заметил Банни.

— Я видел, сколько ты сожрал кебабов. И до сих пор не можешь сказать, что за мясо в них было.

— Мясо кебаба.

Теперь они снова оказались в конце Графтон-стрит. Близость к месту событий этого утра не влияла на Гринго, но лишь до тех пор, пока они не свернули за угол. Он посмотрел вдоль улицы и вверх, на выступ, где несколько часов назад разыгралась драма между Банни и Рори Койном.

— Вот мы и вернулись, — сказал Банни, — обратно на место преступления.

Гринго остановился и поднял руку.

— Слушай, я… Ты знаешь, что бы ни случилось, я прикрою тебя, но… из-за этой сегодняшней херни тебя могли сейчас отмывать от брусчатки.

— Бля, Гринго, не подозревал, что ты такой впечатлительный.

Тон Гринго понизился настолько, что ухмылка с лица Банни исчезла.

— Послушай меня. Это было… Не пугай меня так больше, Банни. Ты не… Слушай, береги себя, ладно? Может, тебя не волнует, будешь ты жить или нет, но мне не все равно.

— Да успокойся ты, Гринго.

Банни собрался идти дальше, но Гринго удержал его за руку.

— Просто послушай, ладно? Последние два года, с тех пор как это случилось…

— Мы говорили о другом.

— Я знаю, — кивнул Гринго, — все так. Но с тех пор… Ты мой лучший друг, орясина дубовая, и я достаточно близко с тобой общаюсь, чтобы понимать: тебе плевать, вернешься ты домой живым или нет. И меня это охеренно пугает.

— Отстань, со мною все в порядке.

— Жизнь — это не только работа и команда по хёрлингу для детей до двенадцати лет…

— Лучшая детская команда по хёрлингу в графстве! — перебил Банни.

— Однако это всего лишь команда по хёрлингу. Тебе нужно привнести в жизнь немного равновесия, и, возможно, — скажу начистоту! — тебе станет легче, если ты потрахаешься.

Банни положил свою мясистую лапищу на плечо Гринго.

— Боюсь, Тимоти, я никогда не думал о тебе в таком ключе.

— Верю, однако ночь впереди длинная. Давай, не тушуйся, а то мне становится холодно.

Банни похлопал Гринго по кашемировому пальто.

— Для начала тебе придется научиться одеваться со вкусом, а не с комфортом.

— И это говорит мальчик в курточке! Идем.

Гринго махнул головой в сторону Кинг-стрит, и они потащились вперед мимо бродяг и забулдыг, по одному или по двое возвращавшихся из пабов и клубов.

— Раз уж мы заговорили на запретные темы, — сказал Банни, — кажется, в последнее время ты подсел на азартные игры.

Гринго рассмеялся.

— Ну хожу иногда к Ричи и играю там в карты — большое дело!

— А еще ты был на игре у Дэйли на этой неделе.

— Теперь вы следите за мной, детектив?

— Нет. А должен?

Гринго вынул из кармана покерную фишку и подбросил ее щелчком большого пальца.

— Расслабься, амиго. Теперь, когда я остался без жены, мне нужно найти чем занять свободное время. Я подумываю о том, чтобы стать профи. Хочу купить одну из тех ковбойских шляп, что носят игроки в телевизоре.

— Профи, значит? Так вот почему ты отказался от предложения Криви?

Гринго посмотрел на Банни.

— Как ты узнал?

— Господи, Гринго, нет хуже сплетников, чем в полиции. Все готовы себе яйца надорвать, лишь бы получить должность в Бюро преступных активов, а ты просто взял и отказался?

Гринго пожал плечами.

— Мне это не сильно нужно. Там куча бумажной работы. Если бы я хотел стать бухгалтером, то я бы им стал.

— Херня это все! Слушай, блин, не будь дураком, дай мне тебя переубедить.

— Не выйдет. Мне нравится работать с тобой. Мы отличная команда.

— Ага. Если бы ты не тратил время на то, чтобы прикрывать меня от начальства, подумай, чего бы ты уже мог достичь.

— Я мог стать рабочим осликом при какой-нибудь напыщенной канцелярской крысе. Ты бесящий хер, Макгэрри, но ты мой бесящий хер. Мы команда, а еще — я поспрашивал всех вокруг — только я более-менее разбираю твою речь.

— В самом деле, тугоухое дублинское трепло?

— Вот сейчас ни слова не понял.

— Охеренно остроумным себя считаешь, да?

Гринго нахмурил брови в притворном замешательстве.

— Что-то насчет козы?

— Через минуту твои яйца окажутся в соседнем часовом поясе.

Они свернули за угол на Мерсер-стрит, аккуратно обходя чипсы с карри, по внешнему виду которых было не понять, съели их перед тем, как бросить на тротуар, или нет.

— Кстати, по поводу личной жизни… — сказал Гринго. — Вон идет твоя застарелая любовь.

Шаркая по тротуару, к ним приближалась знакомая фигура Мэри Мурты, или, как ласково ее прозвали, Мэри Сороки. Даме было далеко за шестьдесят, и она являлась бездомной еще с тех времен, когда Банни только-только начал патрулировать улицы. К светлой прическе, напоминавшей птичье гнездо, была приколота старая пластмассовая тиара, а за спиной рваного пальто болталась пара потрепанных ангельских крыльев, очевидно найденных на помойке после того, как их выбросила какая-нибудь юная «курица». А еще она пользовалась косметикой, — с энтузиазмом, но несколько хаотично разукрашивая лицо, — хотя оставалось загадкой, где она ее добывала. Внешним видом она напоминала Банни любящую бабушку, которая предоставляет дорогим внукам больше свободы действий, чем следовало бы. За многие годы предпринималось несколько попыток переселить Мэри в нормальное жилье, но все они закончились неудачей. У нее был свой сарайчик у железнодорожных путей, и ничего другого она не желала. Целыми днями она бродила по улицам, толкая перед собой тележку из супермаркета, заполненную самыми ценными для нее вещами. Прозвище ей дали неспроста: все блестящее, увиденное в урне или торчащее из помойного бака, Мэри Сорока извлекала и хранила как сокровище.

Первая встреча Банни и Мэри состоялась при незабываемых обстоятельствах. Не в меру усердный работник супермаркета, будучи посланным с заданием собрать раскатившиеся по округе заблудшие магазинные тележки, отчего-то решил, что его полномочий хватит и на репатриацию колесницы Мэри. Необдуманный поступок привел к такому припадку ярости на набережной Веллингтона, что Мэри чуть не упекли в психиатрическую лечебницу, а работника супермаркета пришлось госпитализировать. Но в остальном она была вполне милой старушкой.

— Вот и она! — воскликнул Банни. — Моя любимая девочка.