Мы шагали колонной — четко друг за другом. Ни энерго-наручников, ни ошейников, ни прочих устройств сдерживания заключенных на нас не было, нас одели по-граждански, в неброскую темную одежду. Из личных вещей нам с собой брать ничего не разрешили, сказав, что все необходимое мы получим по прибытии на Землю. Говорить между собой нам не запрещалось, но и не приветствовалось. Мистер Зад то и дело обрывал наши короткие реплики, напоминая иногда, что пока мы полноценно статуса арестантов не лишились, а значит должны полностью соблюдать все его требования. Оружия никакого при себе он не имел, но интуиция подсказывала, что оно ему и не нужно — он сам был ходячим оружием.

Минули несколько зданий космопорта и свернули в проулок. Здесь нас ожидал пассажирский черный флаер без каких-либо опознавательных знаков и с затемненными окнами.

— Вы нас как будто похищаете, — усмехнулся Олуш — уж не знаю настоящее это было имя или нет, но его так называли все без исключения. Лет ему было за сорок. Сложение имел статное: высокий, широкоплечий, с короткой черной щетиной на впалых щеках и подбородке с глубокой ямкой.

— Угу, увезут твою тушу на бойню, — сказал Коннор, которого все звали Лис — худощавый мужик лет тридцати, с густой копной рыжих, поблескивающих медью волос, которые он обрабатывал каким-то средством, неведомо откуда берущимся в застенках Платоса. Его серые глаза всегда таили какой-то секрет, а нестираемая ухмылочка, в которой прослеживалась нотка высокомерия, порой даже раздражала.

— Да кому вы нужны, — махнул рукой я. — Разве только унитазы чистить.

— Я готов чистить унитазы, но только если вместо щетки будет рожа начальника Платоса, — густо заржал Олуш.

— Хоть бы сказали, что это за город, — добавил Линк — невысокий и щуплый парень двадцати трех лет или чуть больше от роду. Взгляд у него был хитрый, прищуренный. Кожа бледная, почти белая, зато лицо и шея густо усеяна крупными пигментными пятнами. Он постоянно озирался, словно ждал какого-то подвоха со стороны. В Платосе я с ним пересекался редко и даже не здоровался, но поговаривали, что он был инфотехником в отряде особых войск и имел даже первый уровень псионика. К псионикам заключенные, как и любые люди в принципе, относились с подозрением и даже с опаской, поэтому с ним особенно никто дружбу не водил и зачастую все старались держаться от него подальше. Тюремные прилипалы его тоже не трогали. Пока нас везли с Отариса на Землю я с ним пообщался, и на первый взгляд он не вызвал у меня опасения. Но что-то странное в нем все же было. Его словно окутывал невидимый ореол, вызывающий неконтролируемую тревогу.

— Залезайте во флаер, — сухо сказал мистер Зад. Дверца плавно отъехал в сторону, и мы начали по одному заходить в широкий проем.

— Просторненько, — заметил Лис, ухмыляясь и озираясь по сторонам. — Давно я в люксе не катался.

— Давно… — усмехнулся Олуш. — Скажи лучше «никогда».

— Это с твоей рожей тебе светит только «никогда». Я же до Платоса посещал довольно цивильные места и перемещался исключительно на флаерах представительского класса, — парировал Коннор.

— Заливай больше, рыжий урод, — густо заржал Олуш.

— Закройте свои лживые рты оба, — строго потребовал Ханжа — последний из нашей пятерки. Пухлый мужик лет сорока с круглым лоснящимся лицом, редкими тонкими волосами и чуть обвисшими щеками. Он был вечно всем недоволен, всегда всех критиковал и приструнивал, за что и получил свое прозвище, а еще неоднократно получал по морде, когда пытался поучать не тех, кого следовало.

— О, смотрите-ка, задница бегемота заговорила, — захихикал Лис.

Ханжа открыл рот, чтобы что-то ответить, но наш надзиратель, вошедший в салон флаера последним, вежливо, но убедительно попросил всех заткнуться.

Дверь с тихим шорохом встала на место, и флаер быстро поднялся в воздух. Когда аппарат набрал высоту, я прильнул к окну. Вершины небоскребов, что еще недавно, казалось, упирались прямо в облака, оказались теперь на уровне глаз. А на некоторых зданиях даже можно было разглядеть крыши. Интересное зрелище — эти крыши. Почти на всех из них располагались стоянки флаеров или минипарки с густой растительностью и бассейнами. Кое-где были видны точки людей, но в основном все мельтешение создавали рои больших и малых флаеров.

Мы резво промчались мимо движущихся потоков и влились в одну из многочисленных транспортных артерий.

Глядя на блестящие вытянутые корпуса мимо пролетающих с тихим гулом флаеров я погрузился в свои унылые мысли. Как и восемь лет назад, моя жизнь сейчас кардинально изменилась. Кларисса была последней ниточкой, связывающей меня с прошлым, но теперь и она оборвалась. Я потерял все.

Удивительно, но я больше не злился на нее. Поначалу, конечно, меня разрывало от ощущения предательства и беспомощности, но потом в какой-то момент я осознал истину. А истина заключалась в том, что я… умер. Да-да, умер. Формально мое тело и сознание, разумеется, были целы, но вот что касается той эфемерной субстанции, которую называют душой… она ушла в небытие.

Я умер и родился заново. Теперь я человек без прошлого и без воспоминаний.

Во всяком случае, я заставил себя в это поверить. Вышло не совсем убедительно, потому что Кларисса или события с ее участием мне снились почти каждый день, но я гнал мысли о ней куда подальше. И старался занять свой разум иными вещами, хотя это получалось не всегда, а вернее, почти никогда. Но я старался. И боролся с собой ежемоментно.

Нас слегка тряхнуло, потом флаер чуть накренило влево, но через пару секунд положение выровнялось.

— Сколько нам еще осталось лететь? — спросил Ханжа дрогнувшим голосом спустя четверть минуты или около того, и я непроизвольно повернулся в его сторону. Он выглядел побледневшим. Лицо покрылось испариной, короткие редкие волосы взмокли от пота.

— Что, ссыкуешь на флаерах летать? — полюбопытствовал Лис, растянув губы в злорадной ухмылке.

— Как и любой здравомыслящий человек, я предпочитаю для передвижения более надежный вид транспорта. Флаеры к нему не относятся, — нервно ответил Ханжа.

Я хмыкнул и покачал головой, но говорить ничего не стал. Для меня оставалось загадкой, как такого зануду не сгноили в Платосе. Но еще большее удивление вызывало то, по какой причине Ханжа решился на участие в проекте, о котором не знал ровным счетом ничего.

Мистер Зед снова сделал нам замечание и последующие минуты мы летели в полном молчании. Я без особого интереса разглядывал высокие шпили небоскребов, низы которых скрывались в мутной дымке, посматривал на монорельсовые поезда с голографической рекламой на крышах и боках, чьи