— Не было и не будет, — обещает.

Почему-то я ему верю.

— Мое обещание быть с тобой работает, только если и ты этого хочешь, — шепчу в его губы.

— Хочу, — проталкивает с судорожным выдохом, притягивает за шею, целуя, нажимает на поясницу.

Вынуждает опуститься резко, насадиться на толстый член единым рывком до самого основания.

Под закрытыми веками вспыхивает звезды. От сильного наслаждения и мучительно-тянущего ощущения, что это только начало.

Глеб перемещает пальцы, стянув их замком на моей заднице.

— Давай, — постанывает в мой рот. — Двигайся…

Врываюсь в его рот языком с глубоким стоном, поднимаюсь совсем немного. Все интимные мышцы напряжены, сведены в судороге сильного желания. Опускаюсь с влажным шлепком.

Ох черт… Я так сильно потекла.

Не помню, чтобы раньше между нами так сильно хлюпало. Однако сейчас, что ни движение, то сочные шлепки, как будто ладонью по воде хлопаю.

Сводит с ума, сжигает остатки разумности до состояния пепла…

— Нравится? — спрашивает, на миг выпустив мои губы из плена.

— Еще как, — соглашаюсь, не прекращая движений.

На миг снова начинаю бояться. Просыпается совесть и укоряет, что Глеб ранен и ему нужен покой. Нужно, чтобы я о нем позаботилась, а не скакала, как одержимая, на его члене, получая то, чего была лишена так несправедливо долго.

Но я просто не могу остановиться.

Не только у Глеба перегорело терпение и жажда встала на первое место. Но и у меня тоже.

Неконтролируемый взрыв притяжения, сумасшедшего и жадного.

Стоит признать, что у нас никогда не было иначе. Всегда остро и на грани…

Так по-настоящему.

Взлетев и опустившись на него в очередной раз, получаю первый, яркий и острый оргазм. Безжалостный, заставляющий задыхаться и дергаться в конвульсиях.

— Еще, не вздумай останавливаться!

— Ты убьешь меня… — всхлипываю, ерзаю, как ненормальная.

Меняю движения, скользя бедрами вперед и назад, окончательно теряя всякий стыд и разум.

— Так ты возбуждаешь меня еще больше. Я чувствую, как сильно ты меня сжимаешь.

— Да… Да… Да… — отвечаю заплетающимся языком. — Сейчас все будет, мне нужно немного кислорода.

— Тебе нужно еще больше секса, чтобы ходить не смогла и убегать, тем более! — приподняв меня, сам посылает бедра вверх и насаживает меня.

Откинув голову назад, прикрываю глаза и полностью отдаюсь ощущениям.

Стону протяжно и громко, как в какой-то порнухе, и взлетаю от кайфа все выше и выше, насаживаясь все быстрее и быстрее на член Бекетова.

Он тоже подключается к этой дикой скачке, по сантиметру перехватывая контроль над ситуацией, пока я с громким криком и судорожной дрожью по всему телу не кончаю, пульсируя и сжимая член до самого основания.

Оргазм такой сильный, что я на миг перестаю чувствовать тело. Ничего не чувствую.

Даже зрение тухнет.

Опять… Опять он это сделал. Выключил все мои ощущения, лишил чувства реальности.

Совершенно не помню, как оказываюсь лежа на спине. Я, будто пьяная, смотрю на Бекетова, стягивающего рубашку по плечам, и не могу пошевелиться и возразить что-то.

Слабая. Кажется, что умру.

Умру, но не перестану смотреть на мужчину, которого люблю всем сердцем и хочу каждой клеточкой тела.

— Бекетов, — шепчу едва слышно.

— Да?

— Я тебя люблю, знаешь?

— Очень этому рад! — самодовольно хмыкает и, приблизившись, закидывает мои ноги себе на плечи.

Марианна

Без всякой прелюдии и без лишних церемоний Бекетов входит в меня толчком. С его проникновением я завожусь сначала. С каждым толчком все сильнее и сильнее.

Меня рвет на клочки от ощущения наполненности, от ритмичности жестких толчков. Я кайфую от того, как Бекетов смотрит на меня. Его взгляд полностью лишен всякого смысла, в нем плещется что-то черное, пугающее и завораживающее.

Я понимаю, что сама смотрю на него таким же, затуманенным от наслаждения взглядом. Он вгоняет в меня член глубоко и сильно, я не могу сдержать надсадных стонов.

Бекетов крепко сжимает мою колышущуюся от его ритмичных толчков грудь, вырывает громкий крик.

Черт…

Кажется, он хочет, чтобы я не просто стонала, но орала, как резаная.

В том, как Бекетов берет меня, нет ни капли нежности или романтики. Только голод. Жадный, всепроникающий голод. Заражающий, как вирус.

Я сама хочу его не меньше.

— Бекетов! — мычу, распадаясь на атомы от удовольствия. — Бекетов, я больше не могу-у-у-у…

— Можешь. Я с тобой еще не закончил!

Это невыносимо. Просто невыносимо.

Сладко и чуточку больно.

Горячо, мокро.

Очень-очень-очень мокро, особенно, когда он проникает в меня под таким углом, задевая головкой внутри самые чувствительные точки.

Словно отпирает замком потайные двери, о существовании которых я и не подозревала. Но сейчас… О да, именно сейчас, они все распахиваются. Одна за другой.

Безжалостный взлом. Ни одного шанса, чтобы удержаться и не заорать…

Я сейчас просто взорвусь, если он хотя бы раз еще ударит концом члена в то самое место.

Все тело сводит судорогой ожидания.

— Не надо, — лепечу, сама не понимая, чего хочется — да или нет — продолжить или отпустить… — Нет!

— Да, — возражает Глеб.

Снова срываюсь на крик.

— Вот так! Да! Кричи, блять, еще громче!

Бекетов долбит меня с мучительной оттяжкой, проникает невероятно глубоко.

Я даже начинаю опасаться, что он меня убьет.

Ускорившись, он наваливается сверху и находит мой рот, яростно начиная иметь меня еще и языком, просто распластывает по всей поверхности кровати, впивается в мои губы, терзая.

Ору ему в рот, захлебываясь от наслаждения.

— Кончай, моя проблемная.

Я больше не могу. Устала считать. Сбилась. Сколько раз кончила? Сил больше не осталось.

— Еще раз давай! Я хочу это почувствовать, — требует он, жестко вгоняя в меня член, и хрипло стонет, кончая.

Я чувствую рваные толчки его спермы внутри и меня ожидаемо накрывает новой волной, окончательно глушащей, подавляющей.

Жадно и дико сокращаюсь вокруг его члена, а эти толчки и спазмы все не затухают, как и рваные поцелуи.