«Они» показали ему и мне – они знают о наших перемещениях. Я была страшно напугана – ведь я была одна в чужом городе.

В ту ночь я никак не могла заснуть, мне постоянно казалось, что за мной наблюдают.

Уилл учил меня замечать слежку на машинах. Я внимательно следила за всеми подозрительными авто и фургонами, припаркованными возле нашего дома. Профессиональные разведчики умеют не бросаться в глаза, но если машина стоит достаточно долго и внутри есть люди, значит, нужно насторожиться.

Однажды мою квартиру обворовали. Соседка позвонила мне на работу, и я сразу же кинулась домой. По дороге я позвонила Уиллу. Он велел ничего не трогать, спросил, позвонила ли я в полицию? Я ответила, что полиция уже едет, и он мгновенно примчался. Обшарил весь дом с ручным сканером, выискивая «жучки» и камеры, но в конце концов решил, что это действительно была обычная кража. Удивительно, но это меня успокоило. Ну обворовали, с кем не бывает… Главное, что этот взлом не оказался чем-то большим.

Все это меня очень пугало, но одновременно и возбуждало. Я твердо верила, что Уилл сможет нас защитить и обеспечить безопасность, и он сам был абсолютно в этом уверен. Я не считала себя крупной рыбой, чтобы на меня открыли охоту, и не думала, что мне действительно могут причинить вред. Иногда я по-настоящему пугалась, но потом наступало утро, обо всем забывала и продолжала жить дальше.

За несколько лет Уилл многое рассказал мне о себе: как его завербовали в школе, потому что он был лучшим учеником в штате Нью-Джерси. (Полное медицинское обследование в ЦРУ он прошел, когда ему было восемнадцать, тогда же ему поставили диагноз «бесплодие» из-за перенесенной в детстве свинки.) Агентство отправило его в университет, где он получил докторскую степень по программированию – впрочем, он не придавал большого значения этой степени, потому что в середине 80-х годов компьютеры были куда проще. Уилл вообще был очень скромным, никогда не называл себя доктором и смущался, когда его так называли. Я узнала об этом, только когда администратор, бронировавший для нас отель в Кембридже, обратился к нему «доктор», не спрашивая. И даже тогда информацию из него мне пришлось вытягивать клещами.

Однажды Уилл долго отсутствовал и даже не связывался со мной, а потом появился и сделал знак, что разговаривать в доме нельзя. Что-то изменилось. Он был очень возбужден – даже очки не надел. Мы вызвали бебиситтера и пошли ужинать в итальянский ресторан, где весь вечер проболтали о Робин и о моей работе. Но в действительности мы вели другой разговор. Уилл взял салфетку, написал, что у него «жучок» и он не может говорить открыто. Сказал, что ему сделали лазерную операцию на глазах и он уезжает с особой миссией в Палестину, но не может точно сказать куда. Операция была необходима, чтобы пользоваться телескопическим прицелом.

При мысли, что он может быть снайпером, я похолодела, но расспрашивать не стала, потому что не хотела такого знать. Я эгоистически прогнала от себя эти мысли. Уилл кое-что рассказал мне про предстоящее дело и сказал, что пробудет со мной недолго. Все остальные уже были в Палестине. «Жучок» ему поставили, чтобы убедиться, что он не выдал важной информации. Уилл решил рассказать мне, ведь у меня точно появились бы вопросы: где он и почему не давал о себе знать? Он хотел избежать подобных разговоров.

Я с шестнадцати лет носила контактные линзы и давно пыталась убедить Уилла перейти на них, но он не хотел, чтобы что-то касалось его глаз. Мысль о лазерной операции меня тревожила. Я присматривалась к его глазам, чтобы рассмотреть какие-то следы или шрамы. Контактных линз я не заметила, но я знала, что Уилл так плохо видит, что не может водить машину без очков. Он сказал, что все можно будет вернуть после окончания миссии в Палестине, но впоследствии ему удалось преодолеть страх перед контактными линзами, и он стал носить их, избавившись от старомодных очков.

После ужина мы расплатились и поехали домой. Уилл уехал на следующий день. С этого момента я знала, что каждое наше слово кто-то слышит. Даже когда мы занимались любовью, кто-то нас слушал – но такова была наша жизнь, и я должна была с этим смириться ради мужчины и отношений, которые я выбрала сама.

Да, мне было страшно. Я перешла в другой мир, и это пугало. Но мне было так хорошо с ним. У меня была твердая уверенность, что он может нас защитить. Так приятно было чувствовать любовь человека, который делает наш мир лучше. Я не считала и не считаю себя какой-то особенной, но всегда чувствовала себя особенной для Уилла.

4. Чудо

Май 2001

К маю нам уже казалось, что мы знаем друг друга всю жизнь, хотя после моей поездки в Галлен Уиллу пришлось сменить базу, в The Times написали, что его назначили техническим директором крупной компании в Манчестере, и он стал проводить там все больше времени. Но мы виделись по выходным и ухитрялись проводить вместе хотя бы одну ночь на неделе. Уилл обещал, что это ненадолго и все очень скоро изменится.

Я начала планировать будущее: официально приняла предложение Уилла еще в феврале, когда он просил моей руки у отца, и организовала вечеринку в честь помолвки для родных и друзей. К сожалению, жених не смог присутствовать. Он собирался и даже поехал в Лондон, чтобы встретить родителей, которые прилетели в Англию специально по этому поводу. Но они отказались прийти, потому что Уилл неосторожно сделал замечание по поводу туфель матери, и родители решили, что он их стыдится. Он переживал из-за этого. Ситуация так обострилась, что его родители тут же сели на другой самолет и вернулись в США, так и не побывав в Эдинбурге. Уилл был настолько расстроен, что и сам не решился приехать, а с головой ушел в новое задание, от которого раньше отказывался из-за нашей помолвки. Позже он глубоко сожалел об этом и долго извинялся.

Его мать написала мне и весьма дипломатично описала весь инцидент, сказав, что сожалеет о том, что мы не познакомились. Мы уже обменялись несколькими письмами, но общаться с ней было тяжело – она забывала, о чем мы писали друг другу ранее. Уилл говорил, что его мать серьезно больна, что у нее биполярное аффективное расстройство еще со времен его рождения. Это тоже роднило нас, потому что в нашей семье такое тоже было. Я знала, что у его матери болезнь протекала