– Приятно познакомиться, – стараюсь я быть вежливой, присаживаясь в кресло напротив дивана, куда направляются эти двое, но хватает меня ненадолго. – Сколько вам было, когда?.. Ну, вы понимаете.

Девушка издаёт смешок сквозь слёзы, а молодой человек тихо смеётся:

– Нам было почти семнадцать, когда ты родилась. Сейчас нам по тридцать четыре, и да, ты права – Рита на свой возраст не выглядит.

– Тридцать! И то, если есть желание оскорбить, – несу я чушь.

– Спасибо, Лера, – улыбается Рита, не отрывая от меня глаз, в которых так и стоят слёзы.

Мне становится совсем неловко, я опускаю глаза и начинаю пальцами теребить нитки в прорезях на коленях чёрных джинсов.

– Что… Как… – Я вздыхаю и сдаюсь: – Расскажите мне свою историю, пожалуйста.

Денис обхватывает руку Риты своей, они мгновение смотрят друг другу в глаза, а затем Рита едва заметно кивает, давая слово своему мужу. Да, я заметила кольца на их безымянных пальцах. В семнадцать лет не женят, а значит, они связали себя узами брака много позже.

– Мы с твоей мамой познакомились в школе, и ближе к её окончанию влюбились друг в друга без памяти. Вот только её родители были настроены против меня – в то время этот бар принадлежал моему отцу, и его репутация, скажем мягко, не была хорошей. Родителям Риты не нравилось, что моя семья не считается благополучной и безупречной, какой они считали свою собственную. Как выяснилось позже, мой отец тоже не был в восторге от семьи Риты. Но нас с ней это мало волновало, мы были молоды и безумно влюблены. Когда выяснилось, что мы беременны тобой…

– Мы? – усмехаюсь я, не сдержавшись.

– Мы, – кивая, улыбается Денис. – И мы вместе решили, что будем рожать. Я начал работать на отца, чтобы накопить денег и сбежать из этого города – мы и раньше это планировали, потому что знали, что нам не дадут здесь спокойной жизни. Но пока никому не говорили о тебе… Когда правду скрывать стало невозможно, нас разлучили. Риту заперли дома, а меня не пускали к ней. Слава богу, делать аборт было уже поздно.

– Чёрт, я могла не родиться?..

– Я бы не позволила им тебя тронуть… – шепчет Рита.

Непролитые слёзы теперь дорожками катятся по её щекам.

Я быстро перевожу взгляд на Дениса, который продолжает:

– Последние три месяца до твоего рождения мы не виделись. Совсем. А на кануне родов мой отец настоял на том, чтобы я съездил вместе с закупщиком за новым оборудованием в бар. Мол, мне будет полезно знать, что и где покупается, если у нас выйдет из строя. Позже я узнал, что именно в этот день ты родилась…

– Семнадцатое декабря?

– Нет, Лера, четырнадцатое сентября, – тихо произносит Рита.

– То есть…

– То есть они уменьшили твой возраст на три месяца, чтобы нам было сложнее тебя искать.

– Что же они за люди такие?! – возмущаюсь я. – Разве так можно?

– Конечно, нельзя, – соглашается со мной Денис. – Лера, в день твоего рождения твоей маме даже в руки тебя не дали. Подделали её подпись на документах с отказом. И передали подделанную записку от меня. Якобы я за то время, что мы не виделись, понял, что нам не быть вместе, потому покидаю город навсегда.

Я смотрю на Риту, словно чувствую, что она больше не смотрит на меня. Девушка заметно дрожит и отнимает свою руку из руки Дениса, чтобы обнять себя за плечи.

Денис словно не замечает этого, рассказывая дальше:

– Вернувшись, я узнал, что Рита якобы отказалась от ребёнка и больше не желает меня видеть. Я целые сутки провёл у ворот комплекса, где она жила, пока мне не доказали, что Рита улетела за границу. Она тогда была не в себе, и ею легко манипулировали.

– И… Как же вы встретились вновь?

– Через пять лет Рита вернулась из-за границы. Оказалось, что она тоже оттуда, через знакомых, пыталась найти тебя. Тоже, потому я стал тебя искать, как только мне стукнуло восемнадцать. Раньше не позволял возраст. А затем мой отец заболел раком лёгких и признался на смертном одре, что они нас обманули. Подстроили всё, чтобы разлучить.

– Я отказалась от семьи и без ничего пришла к твоему папе, Лера.

– Да, мы всё обсудили, поняли, где правда, а где ложь, и взялись за твои поиски вместе. И только ещё через два года твоя мама наконец дала согласие на то, чтобы стать моей женой.

Я смотрю с какой любовью и теплом Денис притягивает с себе Риту, чтобы обнять, и встречаюсь взглядами с последней. Девушка не может скрыть горящее сожаление.

Но о чём же она так сильно жалеет?..

– Значит… – прокашливаюсь я, отклоняясь на спинку кресла. – Вы не общаетесь с родителями Риты. Ваш, Денис, отец умер… А ваша мама?

– Я был бы не против, если бы мы общались на «ты», как и Рита не была бы против этого. – Денис улыбается и, дождавшись моего кивка, продолжает: – Моя мама жива, живёт в городе. Они с моим отцом тогда были в разводе, так что она ни в чём не участвовала.

– Здорово, – искренне улыбаюсь я. – А я когда-нибудь… могу с ней познакомиться?

– Правда этого хочешь? – широко улыбается парень, поддавшись вперёд. – Потому что она мечтает об этом.

– Правда…

– Она будет счастлива это услышать. Спасибо, Лера.

– А у вас… у вас есть ещё дети?

Похоже, мой вопрос их обоих смущает, они переглядываются, Рита опускает глаза, а Денис отвечает:

– Нет. Всё это время мы искали тебя.

– А теперь, если позволишь… – тихо говорит Рита. – Расскажи нам, как складывается твоя жизнь?

Я смотрю на девушку, которая, будучи в моём возрасте, пережила столько потерь и горя, и не знаю с чего начать. Как и стоит ли вообще. Счастливое детство, любящие родители. Разве моя история сравнится с её? Нет.

Но этот взгляд… Жадный, заинтересованный… умоляющий. Ей ведь даже в руки меня не дали. Отнять ребёнка у матери – что может быть хуже?

Не знать, что твоя дочь растёт счастливой и ни в чём не нуждается. Да.

Потому я сажусь удобнее и рассказываю всё с момента, как начала себя помнить.

Иногда Денис с Ритой задают мне вопросы, мы частно улыбаемся и даже изредка смеёмся. Потому что я не могу иначе – в моём характере напрочь отсутствует уныние, печаль или грусть. Мне нравиться шутить, нравится с юмором подходить к любому жизненному вопросу. Какая есть, уж извините.

За болтовнёй время летит незаметно, и совсем скоро я всё чаще начинаю слышать, как из приоткрытого окна доносятся хлопки открывающихся дверей въехавших на парковку машин. Посетители. Они всё прибывают и прибывают. А затем…

О, этот звук я узнаю из тысячи. Потому что это самое прекрасное на свете урчание.