– Спи. Это лучшее для тебя.

– Спасибо. И да, Брук, я никак не могу пропустить этот уик-энд.

– Я приеду позже и привезу тебе суп.

– Только не это. При мысли о еде у меня все внутри переворачивается.

– Хорошо. Позвоню позже.

Положив трубку, Эмма уткнулась лицом в подушку, закрыла глаза и проспала целый день. Проснулась она, залитая тусклым светом ночника на противоположной стене. Заморгала глазами, приходя в себя. За окном было темно, но она в безопасности, надежно защищена. С ночи блэкаута Эмма круглые сутки держала ночник включенным, чтобы не оказаться в полной темноте. Кроме того, в спальне целая полка с запасом свечей, ароматических и обычных. Не важно, главное, чтобы освещали комнату. Она брала их с собой, даже когда путешествовала. Так, на всякий случай. А в сумке лежал крохотный фонарик. Конечно, можно пользоваться сотовым, но батарейки иногда разряжаются, а этим она рисковать никак не хотела.

Посмотрев на мобильник, Эмма увидела, что сейчас двадцать пять минут восьмого. Вот это да! Она проспала девять часов. Странно, совсем не отдохнула. И не голодна. Опять при мысли о еде ее тошнит!

Позвонила Брук, они проболтали полчаса, обговаривая детали мероприятия: обед, танцы, бесшумный аукцион и вещевая лотерея. За две тысячи долларов с головы и при ожидавшихся ста пятидесяти гостях приходилось думать о каждой мелочи.

– Увидимся завтра, Брук, – оптимистично заверила Эмма на прощание. Желудок вел себя почти нормально, и она решила, что худшее уже позади.

Однако к утру следующего дня она поняла, что не права. Ее дважды вывернуло, прежде чем стало легче. Она умудрилась добраться до офиса, но Брук, увидев ее мучнисто-бледное лицо, велела ехать назад и ложиться. У Эммы не хватило сил протестовать.

К утру четверга ничего не изменилось. Утро она провела в ванной. Рядом с новым лучшим другом. И тут ее стали одолевать подозрения. А вдруг это не грипп? Да-да, нечто другое. Более постоянное. То, чего не излечат ни горячий суп, ни отдых.

Забыв обо всем, Эмма проигнорировала очередные спазмы в желудке, быстро оделась и побежала в ближайшую аптеку. Вернувшись, помочилась на полоску. Потом на другую… И третью. Но всякий раз получала одинаковый результат.

Пришлось изучать тему, которая казалась бесконечно далекой от нее.

Зато теперь появилась уверенность, что это не так. Все симптомы налицо.

Она беременна.

Дитя блэкаута.

И отец – Дилан Макей.

– Ты пытаешься спрятать улыбку, Брук. Меня не одурачишь.

– Я вовсе не пытаюсь дурачить тебя, Эмма. Думаю, это круто. Ты и мой брат.

– Но все было немного не так!

О господи!

Попросить лучшую подругу забросить все дела и немедленно приехать было ошибкой. Но дело важное, и Эмма просто не могла скрывать беременность от нее. Особенно потому, что Брук не посторонняя! В конце концов, она сестра Дилана. Больше обратиться не к кому, а время не ждет. У Эммы страшный токсикоз! Нужно немедленно принимать решение, и рано или поздно придется поговорить с Диланом.

– Между нами нет никаких романтических чувств.

Брук уселась на диван, на этот раз не сдерживая широкой улыбки. Чему тут радоваться?

Но очевидно, что подруга думала иначе.

Эмма сообщила лишь, что произошло в ту ночь между ней и Диланом. Объяснила, как запаниковала, когда в ночном клубе погас свет. Судя по всему, город погрузился во тьму, а она находилась не в том состоянии, чтобы добраться до дома. По крайней мере, это она помнила точно. Никакой езды в пьяном виде!

Но вместо Брук, которую она просила заехать за ней, спасать ее явился Дилан, как полагается всякому порядочному парню. Эмма пыталась донести до Брук, что это она упрашивала Дилана заняться с ней любовью. Это она тоже помнила. Умоляла остаться с ней. Она не совсем помнила, что было дальше, но вина целиком на ней. Эмма смертельно испугалась и была под мухой. И Дилан рядом. Той ночью она осуществила с ним свою фантазию, но не сказала Брук. Некоторые вещи лучше оставить невысказанными.

– Брук, повторюсь, хотя это трудно признать, возможно, он тут ни при чем. Это я повисла у него на шее той ночью. Клянусь, он не воспользовался случаем!

Будет очень плохо, если Брук затаит злость на Дилана из-за этого.

Подруга заткнула уши:

– Эмма, пожа-а-а-а-а-алуйста! Без подробностей! Я не могу думать о Дилане подобным образом.

Правда, она тут же опустила руки.

– Но так мило, что ты пытаешься защитить его! Не хочешь, чтобы я плохо думала о брате! Понимаю, Эм. Некого винить.

– Ладно. Никаких подробностей.

Да она и не помнила подробностей.

– Дилан ничего не помнит.

– Уверена?

– Уверена. Точно знаю. Если бы вспомнил, я бы увидела по глазам. И он ни разу не упомянул о моем звонке той ночью или о том, как приехал забрать меня из ночного клуба. Когда мы ездили в детскую больницу, он ничего не узнал. Уверена, та ночь стерлась из его памяти.

– Я тоже так думаю. Просто хочу убедиться, что он ничего не знает.

– Ничего.

Брук кивнула и тепло посмотрела в глаза Эммы.

– Ты будешь матерью моего племянника или племянницы, – отозвалась она едва слышно. Тон был низким и тягучим, как мед. – А моему брату предстоит стать отцом.

Она изобразила все как самое прекрасное будущее событие. Эмма могла забыться, мечтая о материнстве и вынашивании новой жизни. А вот каково это – иметь отцом ребенка такого человека, как Дилан? Однако чудо не затмевало простых фактов. Они с Диланом не планировали это дитя. И он понятия ни о чем не имеет, хотя его жизнь изменится навсегда.

– О, Брук, я сама не знаю, что делать. Мысль о ребенке заставляет меня чувствовать… ну не знаю, хочется защитить его, и одновременно я боюсь.

– Все будет хорошо. У тебя есть я. И Дилан.

– Боже, все это так ново! Отчасти я чувствую себя виноватой, потому что не сказала ему о той ночи. Возможно, это подтолкнуло бы его кое-что вспомнить.

– Тебе придется сказать ему сейчас, Эмма. У него есть право знать.

Сообщить придется. Это неизбежно. Но очень не хочется касаться этой темы. Боже, Дилан был для нее старшим братом, а теперь между ними ничего не будет прежним.

– Знаю. Я поговорю.

– Прекрасно. Ты не в той форме, чтобы идти на мероприятие с гольфом, уставшая, и токсикоз не проходит.

Эмма задумчиво пожевала губу. Она не хотела пропускать уик-энд. Столько потраченных часов, столько работы! Да и Брук нуждается в ней. Но как, скажите, функционировать, если она все утро бегает в ванную?