– Какая война? – не поняла Василиса.

– Как какая? Великая. Спасибо Белогору и его воинам, отбили нас. А ты откуда вышла, что про войну не слыхала?

– Так война уж пятьдесят лет как кончилась… – Василиса ничего не понимала.

Старуха скрипуче засмеялась. Маленькая, щупленькая, совершенно седая, она куталась в чёрные лохмотья. В руках она держала флягу, к которой то и дело прикладывалась.

– Свезло нам всем собраться у одного костра, – старуха добродушно улыбнулась беззубым ртом. – Впору теперь быль да сказки сказывать – духов да бесов отпугивать.

Мальчишки радостно заверещали и захлопали в ладоши.

– Про лешего давай! – воскликнул Яснорад.

– Нет, про оборотней с Севера! – перекрикивал брата Богша.

– А что, коли я вам… – старуха сощурилась и понизила голос, – про Тёмных расскажу?

– О-о! – протянули мальчики.

– Моя любимая история, – прошептал Яснорад.

Василиса тоже её любила. Эту историю вечерами рассказывала няня у печи, когда мать уже уходила спать. В груди разлилось тепло от воспоминаний о детстве, и Василиса придвинулась поближе к костру, чтобы внимательно слушать до боли знакомое сказание.

– Тёмные – древний могущественный народ, правивший людьми много-много лет назад. Посланные Богами, они были нашими царями и царицами так давно, что только птица Нагай помнит, как всё было на самом деле. Ни один человек не мог сравниться умом и силой с этими существами, и они имели власть над каждым из людей, чьё имя знали. И правили они нами железной рукой. Если Тёмный узнавал истинное имя человека, то бедолага уже не мог не подчиняться его приказам, и неважно, чародей это был или простой крестьянин…

– Ужасно… – вырвалось у Василисы.

Старушка кивнула и продолжила:

– Конечно, со временем нашлись те, кому удавалось сохранить своё истинное имя в секрете, чародеи наловчились придумывать обереги, спасавшие от власти Тёмных. Это позволило людям сопротивляться, но власть Тёмных всё ещё была слишком сильна. И однажды пропела птица Гамаюн пророчество Тёмным. Родится в затмение сын, что принесёт конец их правлению. И повелели Тёмные, чтобы принесли им всех младенцев, родившихся в тот день. Всех их сбросили со скалы в море. Но одного ребёнка удалось утаить. По просьбе матери унёс мальчика старый пастух, у которого никогда не было детей. Звали мальчика…

– Пересвет! – выкрикнул Яснорад.

– Верно-верно, – заскрипела старуха. – Воспитал пастух Пересвета, надеясь, что тот однажды свергнет Тёмных и освободит народ. Долго ли, коротко ли, Пересвет подрос и стал помогать названому отцу своему. И вот однажды, когда мальчик пас овец на лугу, одна отбилась от стада и потерялась.

Три дня и три ночи искал Пересвет овечку, но так и не нашёл. И однажды ночью, когда лёг он отдохнуть под огромным дубом, разыгралась страшная буря. И из гнезда на том дубе выпали два птенца. Пересвет был доброго нраву, а потому вернул их в гнездо.

Оказалось, что были это дети великой птицы Нагай. Узнав, что мальчик спас её детей, птица Нагай сказала, что исполнит любое его желание. А желание у мальчика было только одно: свергнуть Тёмных. И тогда Птица Нагай поведала ему великую тайну Тёмных.

«Зная имя человека, они обретают над ним власть, – сказала птица. – Но сами они никогда не называют своих настоящих имён. Потому что, если человек узнает настоящее имя Тёмного, он получит полную власть над его силой, над его телом, над всем его существом…»

– Она сказала ему истинные имена Тёмных? – прошептал Богша, захваченный повествованием.

– Нет, – покачала головой старуха. – Их имена знала только Морена, богиня смерти, знающая имя каждого живого существа, ибо за каждым из них она рано или поздно придёт. И мальчику предстояло найти саму Смерть, и не просто найти, но и уговорить открыть ему имена. А, как известно, Морена славится своим строптивым характером.

Птица Нагай указала мальчику путь к владениям Морены. Но они были так далеко, что он достиг их, только когда уже стал сильным и прекрасным юношей. Естественно, Морена отказалась открыть Пересвету имена Тёмных. Но юноша ей очень приглянулся. Поговаривают даже, что она влюбилась в его чистую и добрую душу. Поэтому Морена предложила Пересвету сделку: она откроет пастуху одно имя, если он, исполнив свой долг, вернётся в её владения навсегда.

– И он согласился? – завороженно прошептал Яснорад, будто не знал ответа.

– Ну да, что ему оставалось, – пожала плечами старуха. – Он жил ради свержения Тёмных. Надо быть дураком, чтобы отказаться провести с богиней остаток своих дней. В знак их договора Морена подарила Пересвету свой серп. Тот, которым собирала души умерших, тот, что был намертво с ней связан. С его помощью Пересвет должен был вернуться к ней в Поля Нави.

– А имя? Она сказала?

– Да. Это было имя самого могущественного из Тёмных. Того, который имел власть над остальными. Пересвет пришёл к нему, назвал по имени и заставил дать Смертельную Клятву. Тёмные должны были уйти и больше никогда не посягать на власть над людьми. И ушли Тёмные в Мёртвые Земли без права на возвращение. А как известно, нарушивший Смертельную Клятву умрёт. Пересвет вернулся к Морене, и больше его никто не видел. А Тёмные, говорят, всё ещё бродят по пустошам Мёртвых Земель, гонимые всеми и отовсюду.

Старуха закончила рассказ и жадно отхлебнула из фляги.

– А я бы зарубил всех Тёмных! – захохотал Яснорад.

– Это я бы их зарубил! – толкнул брата Богша.

– Мальчики! – одёрнул их пастух.

– Давай ещё историю! – отмахнулся от отца Яснорад.

Старуха покачала головой.

– Нам всем пора спать, – проскрипела она. – Нас всех ждёт долгий путь.

Василиса вдруг почувствовала, что валится с ног от усталости. Она пыталась бороться со сном, прокрутить в голове странный разговор с пастухом, хотела ещё раз спросить его про войну, но глаза закрывались, будто кто-то против её воли тянул веки вниз. У Василисы не осталось сил даже на то, чтобы положить под голову сумку и закутаться в плащ. Она так и рухнула в траву под тёплый бок Былинки.

«Что-то не так», – пронеслось в голове и тут же рассеялось. Слова потеряли смысл и растворились в треске костра.

Сквозь смыкающиеся веки чародейка успела увидеть, как пастух поманил сыновей к себе, и они вместе улеглись среди овец, прижавшись друг к другу.

Старуха осталась сидеть у костра.

Василиса проснулась с рассветом от холода. Села, стуча зубами, и растерянно огляделась по сторонам. Вокруг было чистое поле и ни одной живой души. Ни пастуха с детьми, ни овец, ни старухи с флягой. Только давным-давно остывшее кострище.

«Просто взяли и ушли? – возмутилась Василиса. – Бросили одну посреди ничего и даже не разбудили?»