- Сдавайтесь! – крикнул Асмолд. – Жизнь обещаю всем.

Сопротивление было бессмысленным, а потому Свенельд первым бросил меч под ноги своему коню. Уцелевшие мечники последовали его примеру. Впрочем, уцелевших было совсем немного – не более двух десятков человек.

- Всем спешиться.

Свенельд бросил поводья коня подскочившему Ингерову гридю и тяжело ступил на землю. Взятых в полон подвели к крыльцу, на котором стоял в полном воинском облачении но без шлема великий князь. Ингер глянул в лицо Свенельда и усмехнулся.

- Где Рулав?

- Ищи среди убитых, - передернул плечами боярин.

Однако ни среди убитых, ни среди раненых, ни среди плененных Рулава так и не нашли, к великому огорчению Ингера.

- Так, может, его не было с вами? – спросил князь у боярина.

- Может и не было, - в тон ему ответил Свенельд.

- Двое успели выскользнуть, - сказал князю подошедший Асмолд. – Я послал за ними погоню, но вряд ли их поймают. Темно.

- А где Олегаст?

Княжича извлекли из под убитого коня и с большим трудом привели в чувство. Видимо, Олегаст ударился при падении головой, во всяком случае выглядел он ошалевшим и не сразу понял о чем спрашивает его князь.

- Не было с нами Рулава, - хрипло ответил он на вопрос, заданный в третий раз.

- Почему убить меня хотел – не спрашиваю, Олегаст, - спокойно сказал Ингер. – И без того знаю, что двум князьям в Руси тесно. Но и марать руки кровью родовича, пусть и кругом виноватого, не хочу. Уходи с моей земли, княжич. Уходи навсегда.

- Твоя взяла, князь, - тряхнул слипшимися от крови волосами Олегаст. – Виновным я себя не числю, и оба мы знаем почему. Но и спорить с тобой о великом киевском столе я не буду. В том даю тебе твердое слово. Прощай, Ингер, и пусть твоя вина останется с тобою.

Олегаст круто развернулся на каблуках и пошел со двора. Ингер смотрел ему вслед с сожалением, но без ненависти, чем несказанно удивил Свенельда. Не в привычках великого князя было прощать виноватых. Он и безвинных карал со строгостью, а тут взял да и отпустил самого главного своего врага.

- Коня ему дайте, - приказал князь гридям. – И полоненных мечников отпустите с миром. Пусть уходят из Киева, куда глаза глядят.

Не чаявшие такой участи мечники расхватали из рук челядинов уцелевших в бойне коней и поскакали вслед за Олегастом. Перед крыльцом остался стоять только Свенельд со склоненной головою.

- Знаю, боярин, что в случившемся нет твоей вины, а потому и прощать тебя не за что. А услуги твоей я никогда не забуду.

На этом и закончилась самая жуткая в жизни молодого Свенельда ночь. Закончилась не без крови, но все же не столь страшно, как ему мнилось. А кого благодарить за это, славянских богов или великого киевского князя, он так и не понял.

Князь Тугомир с большой неохотой принял приглашение князя ободритов Мстивоя. Ничего хорошего от съезда славянский князей он не ждал. Мстивой Ободритский будет манить вождей на свою сторону, каган ругов Селибур – на свою, и все закончится великим лаем и великим срамом. После смерти кагана Биллуга мира меж славянским племенами считай что не было. Сын Биллуга Селибур оказался слишком вздорным человеком, чтобы сплотить вокруг себя князей. Даже угроза, идущая из земель восточных франков, не утихомирила кипящие в варяжских землях страсти. Сам Тугомир в перваки не лез, ему вполне хватало родного Бранибора, но и ходить под ободритами и ругами он не собирался. У говолян достаточно своих сил, чтобы отмахнуться от саксов. В крайнем случае можно попросить подмоги у долечан, с князем которых у Тугомира сложились добрые отношения. Семь лет назад он помог князю Никлоту отбиться от саксов короля Генриха, подступивших к стольному граду долечан Гане. Надо полагать, Никлот не забыл об оказанной ему услуги. К тому же Тугомир успел перемолвиться словом с ближником графа Зигфрида Мерзебургского капитаном Геро и тот заверил его, что король Генрих ныне расположен к славянам, а причиной его похода в земли долечан были бесчинства ободритов, которые за два года до этого разорили едва ли не половину Саксонии. Что было, то было. Князь Тугомир сам был участником того похода и немало хапнул добычи в саксонских городах. Но ныне Генриху Людольфингу удалось подмять под себя и швабов и баварцев, так что силы его, пожалуй, утроились. И если Мстивой вновь рассчитывает поживиться за счет саксов, то пусть поищет себе союзников в других землях. Тугомир уже заключил мирный договор с графом Зигфридом и нарушать его не собирается.

Микельбор встретил князя говолян великим гамом и шумом. И удивляться этому не приходилось. Столица ободритов в последнее время стала едва ли не самым крупным портом на южном побережье Варяжского моря. Золото и серебро само плыло в загребущие руки местных князей. Немудрено, что Мстивой возгордился и стал оспаривать всевластие ругов. Однако кагана Селибура поддержали лютичи, коим Микельбор встал поперек горла, ибо сумел отобрать первенство у Волыни. Впрочем, мира между ободритами и лютичами не было никогда, так что поведению князя Людогаста Волынского удивляться не приходится.

На постой Тугомир напросился к долечанскому купцу Удо, до того обжившемуся в Микельборе, что даже в его речи стало проскакивать цоканье для долечан не характерное, но присущее ободритам, ругам и лютичам. Дом у купца был просторный, усадьба вместительной, так что Тугомир с двадцатью своими мечниками разместился в нем со всеми удобствами.

- Князь Людогаст и каган Селибур уже прибыли, - поведал говолянскому князю купец. – По торгу идут слухи, что Селибур заручился поддержкой великого князя киевского и всей Руси Ингера.

- Только этого нам и не хватало, - усмехнулся Тугомир.

- Так и я о том же, князь, - горестно вздохнул Удо, вытирая белым как снег полотном обширную лысину. – Киевлянам и новгородцам палец в рот не клади и без того они уже весь торг на побережье к рукам прибрали. Золото у них, серебро у них. Почти все товары из Византии и из иных дальних восточных стран тоже при их посредничестве к нам попадают. Мне рабби Иегуда недавно жаловался, что итильский купцы в большой обиде на киевлян и новгородцев. А царь Хазарии Аарон грозился спрос учинить великому князю Ингеру за бесчинства, творимые его людьми на водных путях.

- Пусть собачатся, - махнул рукой Тугомир. – Дела это дальние и нас совершенно не касаемые.

- Ох не скажи, князь, - покачал головой Удо. – Слухи идут, что король Генрих собирается на нас войною. Швабы, баварцы и саксы недовольны тем, что все портовые города находятся в руках славян и рвутся исправить положение.

- Пустое, - поморщился Тугомир. – У Генриха и без нас забот хватает. Он спит и видит себя императором. А корону Карла Великого ему искать придется не у нас, а в Риме.

В замок ободритских князей Тугомир отправился утром следующего дня. С собой взял только двух ближних бояр да трех дружинников. Все при мечах, но без брони. Оно и в мечах никакой надобности не было, но здесь не о пользе речь, а о чести. Пока шел по Микельбору все плечи отбил о встречных-поперечных. Уж больно многолюден стольный град ободритов. И кого тут только нет. Своих, славян, едва ли половина, а от пришлых аж в глазах рябит. И швабы тут, и фризы, и саксы, и алеманы, и греки, и арабы. Такая разноголосица кругом, что у непривычного человека уши вянут. И каждый норовит толкнуть владетельного князя. Мечники даже голоса сорвали, облаивая невеж, а с тех все как с гуся вода. Родной Тугомиру Бранибор много тише будет, да и людей в нем раз в десять поменее. А чужих так и вообще почти нет. Ну разве что саксы. Так тех саксов прежде за чужих в славянских землях не держали. А ныне у них все по другому. И главное отличие – вера. Тугомир христианских проповедников гнал из родного города нещадно, а здесь в Микельборе их, похоже, привечали и даже храмы дозволяли строить для вознесения молитв. А с чего бы тому богу помогать своим печальникам, коли они ему не жертвуют ни добром, ни кровью?