Но еще немного и не убивать не получится. Или получится? Ирграм ведь и сам мало что знает о себе нынешнем.

Неправильно.

Разве этому его учили?

Он замер, услышав человека. Тот пока скрывался в темноте, но шаги его доносились издалека. И не только шаги. До Ирграма дотянулся резкий запах браги. Пота. Человеческого и конского. Хлеба. Последний был почти неуловим, но в животе заурчало.

Выходит, что не вся еда ему неприятна?

- Лар! – голос у человека был громким, и на него отозвались воем. – Тише ты, скаженный! Лар, ты где?

- Туточки.

Ирграм двинулся на голоса. Он ступал осторожно, как на недавней охоте. И прижимался к стене, чувствуя холодную влажную поверхность ее. Тьма же расступалась. То ли по мере приближения свет факела становился ярче, то ли собственные глаза Ирграма были созданы именно для темноты.

Он улавливал уже не только очертания дверей, но и неровность древесины, которой касались пальцы. Холод металлических петлей и запоров. И почти не удивляло то, что эти прикосновения рождали весьма конкретные образы.

Он видел… пальцами?

В том числе.

Ирграм прикрыл глаза, пытаясь отрешиться. Так и есть. Картинка чуть поблекла, но трещина в дереве осталась, как и витая решетка, слишком роскошная для темницы.

- Тихо?

Подземелье искажало голоса. Но теперь Ирграм удивительным образом видел и его. Коридор, протянувшийся до самой лестницы. Клетки в начале её. Грязного человека, что свернулся клубком. И стражников. Они прошлись, не рискуя забраться далеко.

- Маги захворали, - сказал тот, который пришел. И запахло брагой. Что-то забулькало. Пьет? Ирграм поморщился. Мысль о том, что отрава из фляги попадет в кровь вызывала отвращение. – Говорят, что вовсе того…

- Да ну, маги живучие.

- Так того же ж вон. Попалило крепко. И после уж. Привезли, почитай, мертвого.

- Эта, я слыхал, и мертвых поднять способная, - возразил другой. Этот, к счастью, не пил. Но нападать на стражника в высшей степени неразумно.

И не собирается Ирграм.

Ему просто… интересно.

- Вот, надорвалася, небось… хотя и баба, а жуть такая. Раз мимочки шла, глянула, так я аж прям… - он добавил пару слов, для пущей выразительности.

Хорошо, что госпожа не слышит.

Но… умирает?

В последний раз, когда Ирграм её видел, госпожа была жива и вполне здорова. Легкая усталость – не в счет. И умирает?

Почему?

- Плохо, - сказал тот, второй. Теперь Ирграм различал и его запах. От этого человека пахло молоком, причем свежим. И… это, пожалуй, нравилось.

- Чего?

- Чего… дремучий ты человек, Навис. Вот скажи, кто тут главный?

- Дык… барон.

- Это пока барон. Пока за ним кто-то да есть. А кто за ним?

- Этот… дикий.

- Дикий. И маги при нем. Не станет магов, баронесса живо выставит тех, кто под ногами мешается. И сыночка к рукам приберет. Он, может, парень и неплохой, но против маменьки не сдюжит. А уж как баба управлять станет, оно известно. Если еще сама. Заявится еще мужик какой, тогда-то и увидим белый свет с пшеничное зерно.

Человек в клетке дернулся было и завыл.

- Жуть… казнили б уже скорей, а то… прям страх слухать. Позабыли, что ли?

- Не до него сейчас. Да и еще чутка и сам помрет, чего руки марать-то?

- Просто… воет так, что жуть.

- Ты не только дремучий, но еще и трусоватый.

- А то ты больно храбрый, - возмутился Навис. – Если такой храбрый, то ходи, поглянь на нелюдя.

- Чего на него глядеть? Сидит себе, никого не трогает.

Навис выругался, явно несогласный с этаким утверждением. А Ирграм сглотнул. Теперь сквозь вонь он ощущал сладковатый запах человеческого тела.

И словно чувствуя неладное, лежащий завозился, встал на корточки и затряс головой. А потом вдруг кинулся и, вцепившись в прутья, затряс решетку. Раздался утробный вой, перешедший в хохот.

- Чтоб меня… идем отседова.

Спорить с Нависом не стали. И стража убралась. Факел вот на стене остался, правда, тот уже догорал и света давал мало. Но и к лучшему. В темноте Ирграм ощущал себя спокойнее.

Госпожа…

Нет, уже не госпожа. Он свободен от всех клятв. Надо только почаще повторять. Для памяти. И… проверить? Подняться? Найти?

Как?

Ирграм прислушался к себе и с удивлением понял, что примерно представляет, где искать госпожу. Чувство, что она находится где-то там, не так уж и далеко, но выше, было весьма ясным.

Полезным?

Несомненно. Все-таки ему стоит разобраться с новым телом и новыми способностями.

- К-кто здесь? – человек в клетке вдруг перестал выть и заговорил. Голос у него оказался сиплый, надорванный. – Кто здесь?! Кто?

Ирграм не шелохнулся.

Надо выйти.

Подняться.

И…

Дальше-то что? Убедиться, что госпожа Миара и вправду умирает? Или, наоборот, она жива и бодра? Напомнить о себе? Неосторожно.

Нет.

Ни к чему.

Тогда… оставаться? Здесь, в темноте? В надежде, что его не запрут?

Тоже ерунда полная.

- Ты здесь, здесь… я знаю… кто ты? – человек поднялся, опираясь на прутья. Он стоял, широко расставив ноги, покачиваясь из стороны в сторону и под весом его прутья слегка поскрипывали. Они были толстыми и вряд ли у человека получится не то, что вырвать, даже слегка раздвинуть их. – Я чую… покажись! Тебя он прислал? Мой ублюдочный братец… и его мамаша… твари, твари!

Человек взвизгнул.

И застыл. Теперь Ирграм слышал лишь его дыхание.

Подойти?

Почему нет. Может, этот тип и свихнулся, но не настолько, чтобы вовсе утратить человеческое обличье. И говорить он способен.

И рассказать.

Надо же понять, что происходит в этом богами забытом месте.

Шаг. И движение это заставляет человека дергаться.

- Кто ты? – в его голосе нет страха, только вялое любопытство.

- Ирграм, - сказал Ирграм, останавливаясь в трех шагах от клетки. От человека воняло. Потом. Мочой. Дерьмом. Гноем. В клетке, если и убирались, то не часто. – Кто ты?

- Кто ты? – эхом отозвался он.

- Гость.

- Здесь? Внизу? – человек хихикнул, но тотчас зажал рот руками. – Ты выбрался? Как ты выбрался? Помоги мне! Помоги! И я помогу тебе!

- Как?

Ирграм вообще не был уверен, что кто-либо в мире способен помочь ему. Как и не был уверен в том, что нуждается в помощи. Кем он был? Человеком? Слабым, никчемным, зависимым от милостей господина существом. Теперь же он… свободен?

Странная мысль.

Неудобная. И в