—А что?— спросил я с вызовом, сделав вид, что оскорблен.

На самом деле местная водопроводная вода порядочно отдавала хлоркой и была невкусной. Я ее пить не мог. Это я понял еще в тот раз, когда мы останавливались у тетки перед армейкой. Врезалось в память. Привык к колодезной или ключевой. Ну в армии, конечно, пил всякую, но там выбора не было. А здесь родниковой воды нет. Можно было, конечно, из чайника налить. Там вроде бы нормальная вода была. Еще от тетки осталась. По крайней мере, я с утра чай пил и не заметил, что что-то не так. Но когда тетя Мариша разрыдалась, я как-то растерялся и не сообразил сразу. А тетя Мариша оказалась привередливой.

—Воняет шибко,— заявила старушка совершенно искренне.

—Да не очень-то уж и воняет,— начал упрямиться я.

—А кто это к тебе вчера приходил?— неожиданно переключила она тему.

Я сначала даже не понял, что она у меня спрашивает:

—В смысле?

—Кто, говорю, к тебе сюда приходил?

Ну все! Тетя Мариша перешла в наступление. Начало за ней. Сейчас будет меня разносить, если ее вовремя не пресечь.

—А это, между прочим, мое дело!— чуть громче и грубее чем надо заявил я, почувствовав, как краснеет моя шея. Так всегда происходит, когда нервничаю или завожусь. В армейке постоянно все ржали после обстрела или засады. Кто белый, кто зеленый от страха, а я красный. Как будто стесняюсь, что жив остался.

—В подвал пускал?— пропуская мой ответ мимо ушей, продолжила допрос тетя Мариша, которую, похоже, нисколько не смутил мой тон.

—Может и пускал, а что? И как Вы вообще об этом узнали?

—Запах учуяла чужой. Внизу ещё. У входа в подвал. На лестнице не так сильно, а в квартире его вообще нет.

Учуяла? Что это вообще значит? Как собака что ли? Такой ответ в очередной раз сбил весь мой воинственный запал.

—Что Вы сделали?— спросил я совершенно спокойно и даже сам удивился такой перемене в голосе.

—Я очень хорошо запахи слышу,— пояснила старушка,— может, конечно, и не так хорошо, как Шура. Но мне больше-то и не надо. И что этот твой квартирант, заплатил?

—В смысле?— слегка опешил я, не ожидая такого поворота событий. Что бабуля и запах золота чувствует? Хочет, чтоб я с ней поделился? Что ей вообще от меня надо? Уж не в сговоре ли она с ночным гостем?

—Оставил тебе золото?

—Послушайте, тетя Мариша, Вы зачем сюда пришли?

—Нет, ты сперва ответь…

—Это не Ваше дело!— грубо оборвал я ее.

—Значит, оставил. Один или два?

—Так, Вам, наверное, пора… Нам не о чем разговаривать.

—Значит, два!— старушка вытаращила глаза и театрально прикрыла ладонью рот.

—Ну что еще такое?— устало спросил я.

—А то, что он вернется!

—Ну а мне-то что? Вернется и вернется. Это мое дело.

—Так-то оно так,— вдруг согласилась тетя Мариша,— только вот обратно он может не один прийти!

—Это Вы меня пугаете что ли?— начал снова заводиться я.

—Господь с тобой, милый!— как-то очень естественно и искренне сказала она.— Не пугаю, а предостерегаю!

—Ну там видно будет. В армии чай, не только бляху чистил!

—Ты не понимаешь! Он оттуда может кого-нибудь вывести!

—Откуда «Оттуда»?

—Ты заслонку поставил?

—Какую заслонку?

—В печке. Горнило закрыл?

—Не помню, да какое это имеет значение?

—Послушай, Илья,— обратилась она ко мне вдруг по имени,— дело очень серьезное. Я тебе попозжей все растолкую. Пойдем быстрей вниз, проверим, пока не поздно! Горнило нужно закрыть!

С этими словами старушка вскочила и довольно резво направилась к выходу. Ничего не понимая, я пошлепал за ней, незаметно прихватив с собой нож. На всякий случай. Вдруг весь этот спектакль — обычная ловушка?

—Одевай тапки!— бросила она мне и кивнула в сторону вешалки.— Так быстрее будет.

Я посмотрел в указанном ей направлении и увидел под вешалкой несколько пар синих резиновых тапок. Такие нам в армии выдавали. Я их два года таскал, с собой забрал и на дембеле так и не сносил. Они до сих пор живы. В рюкзаке у меня томятся. Только подошва тонюсенькой стала. Пока я вспоминал про тапкины приключения, тетя Мариша уже выскочила в коридор. Я быстро запрыгнул в тапки и последовал за ней.

Выйдя из квартиры, я увидел, что в коридоре уже горит свет, а бабуля на всех парах несется вниз. На первом этаже я ее догнал.

Дверь в подвал была прикрыта. Она внимательно осмотрела дверь, и я заметил, как расширяются и сужаются ее ноздри. Точно! Нюхает!

—Вроде бы успели, открывай!— крикнула она.

Я покачал головой, на всякий случай отставил правую ногу назад, сжал нож и левой рукой тихо толкнул дверь. Дверь открылась также легко, как и раньше, показав черное нутро подвала. За дверью никого не было.

Я стал спускаться первым, прислоняясь спиной к стене, чтобы одновременно иметь возможность наблюдать и за бабкой, и за лестницей. Включив свет на лестнице, я выдохнул. Никого. Я пошел вниз, а бабуля осталась наверху.

Спускаясь, я поймал себя на мысли, что оказался в довольно глупом положении. Мало того, что не совсем понятно, зачем я, абсолютно добровольно и в трезвом уме, лезу в подвал. Да еще и рискую быть здесь запертым. Хорошо, что в подвале есть окно, через которое можно выбраться наружу.

Спустившись вниз, я судорожно включил свет и снова выдохнул. В подвале никого не было.

—Тут никого!— крикнул я.

Бабуля ловко спустилась вниз и, не сказав мне не слова, подошла к печке, несколько раз вдохнула, засунув голову в шесток, а затем взяла прислоненную изнутри заслонку и закрыла ей горнило. Распрямившись, она улыбнулась, показав между золотом один не в меру большой желто-коричневый зуб. Отвратительный клык.

«Какая все-таки мерзкая бабуля»,— подумал я. Она же, отряхнув руки одну о другую, весело сказала:

—Ох, батюшки, успели. Пойдем теперь, милок, я тебе все расскажу!

Признаться честно, я такой суматохи и неразберихи не встречал с учебки. К нам тогда новый замком роты пришел. Капитан Лапшин. Мы его между собой кептен-Джеком прозвали за его холеный внешний вид и безбашенность. Он с контузией был. Получил её еще в 90-х где-то в Абхазии. Поэтому, наверное, жутко эмоционально нестабильным был. Когда он в части находился, все вокруг превращалось в сплошную нервотрепку. Никто ничего не понимал, все бегали как умалишенные, точь-в-точь как тетя Мариша сейчас, и постоянно всем прилетало. Выйти на орбиту[1] было в порядке вещей.