Дверной звонок прозвучал сразу после боя. Я открыла дверь и увидела Эмму, упершую кулак в бедро.

– Так непривычно, что ты открываешь мне дверь, – сказала она, проходя в прихожую, и улыбнулась, увидев картины. – Мне всегда нравилась вот эта, – она показала на картину с пляжем.

– Почему непривычно? – спросила я, надевая пиджак и хватая сумку. Как же меня раздражала ее привычка обронить пару слов и делать вид, будто ты не должен был этого слышать.

– Ты никогда не открывала мне. Обычно ты рисовала под свою дурацкую кантри-музыку, которая заглушала все вокруг. Один раз я стояла под дверью добрых полчаса. В конце концов мне пришлось позвонить Лукасу, – ответила она с выражением вины за то, что подняла эту тему.

– Нет ничего плохого в музыке кантри, – возразила я.

Я всегда любила погружаться в музыку во время рисования. В тот момент я поняла, что скучаю по творчеству, и было странно скучать по чему-то кроме Лукаса. Но это я тоже потеряла вместе с ним.

Я закрыла дверь и последовала за Эммой к машине. На улице было еще светло, с приближением лета дни становились длиннее. Предвкушение нового сезона витало вокруг нас по пути на работу, и я улыбалась, ведь я всегда любила лето в Толтинге.

Только это и осталось неизменным.

И каким-то образом это обнадеживало меня сильнее, чем что-либо за долгое время.

– Посмотри-ка, кто вернулся, – сказала Эмма себе под нос, когда мы входили в бар. Я взглянула за прилавок, где Адам разливал напитки. Адам учился в университете в Лондоне, но почти всегда проводил здесь каникулы, работая у Джо.

Адам заметил нас, и широкая улыбка озарила его лицо. Вместе с копной светло-каштановых кудрей она делала его похожим на очаровательного щенка.

– Как ты, Роуз? – он внимательно посмотрел на меня и беспокойно заерзал.

Эмма закатила глаза. «Привет, Эмма. Привет, Адам», – проворчала она по пути в кухню, ей казалось, что он запал на меня, во что я, конечно, не верила. Я как-никак на пять лет его старше, но у него имелась досадная привычка всегда находиться рядом.

– Все хорошо. Как дела в университете?

– Я в восторге, – ухмыльнулся он.

Я вежливо улыбнулась и повернулась к Джо, который высунул голову из своего маленького офиса и позвал меня. Я зашла, и он закрыл дверь. Стол и единственный стул занимали все помещение, а потому я застыла у двери в ожидании, что он скажет.

– Уверена, что тебе стоит работать сегодня? Я не против, если ты возьмешь выходной.

Я покачала головой. После смерти Лукаса я не работала почти полгода. Испугаться в тот день – означало бы шаг назад.

– В какой-то мере я рада, что была здесь и смогла… удержать веселую компанию. Не знаю, хочу ли я возвращаться к работе в баре, ты это знаешь, но я помогла остановить что-то, что могло… ну, мы знаем, что могло произойти, и этого нельзя было допустить. Быть может, это немного восстановит справедливость для Лукаса. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Я повесил в баре плакат о вождении в пьяном виде, чтобы привлечь внимание и напомнить людям о том, что есть и другие способы добраться домой. Не хочу снова иметь с этим дело. Но ты уверена? Ты обещала дать мне знать, если тебе станет слишком сложно работать, когда возвращалась, помнишь?

Я вздохнула, расстроенная тем, что он не доверяет мне.

– Позволь мне решать самой, Джо. Я не понимаю, почему все думают, что я больше не могу принимать решения, – сказала я и моментально пожалела о своем тоне, увидев, как изменилось его лицо. Я сделала вдох, чтобы успокоиться. – Я не хочу сидеть дома в одиночестве, я хочу быть здесь.

– Я просто пытаюсь заботиться о тебе. Все мы пытаемся. Лукас хотел бы, чтобы ты была под присмотром, он убил бы меня, если бы узнал, что я стою в стороне и ничего не делаю, – сказал он, пытаясь разрядить обстановку.

– Да он и мухи бы не обидел!

– Ну не знаю, он бывал довольно свиреп, когда дело касалось тебя. Помнишь тех пьянчуг, которые приставали к тебе однажды летом, и как Лукас разбросал их?

– Я и забыла, – сказала я, возвращаясь мыслями к тому, как он тогда отреагировал на попытку одного из них перебраться через кассу, чтобы пощупать меня.

Джо поднялся, обнял меня:

– Тогда держись, Эмма закипит, если мы оставим ее одну в самые горячие часы.

Мы с Джо отправились в бар, где Эмма с улыбкой помахала мне рукой у проигрывателя. Пользуясь отсутствием Джо, она сменила Битлз на Тейлор Свифт, единственную исполнительницу из моей коллекции, которую могла воспринимать.

Этот альбом я не слышала два года, хотя раньше он был моим любимым и я ставила его постоянно, заставляя слушать и Лукаса, я открывала окна в машине и громко пела, чтобы повеселить его, потому что петь я совсем не умею. Я, наверное, единственный человек, который любил ее песни в стиле кантри больше, чем новый репертуар.

– Роуз, – позвала Эмма, хватая меня за руки. Я засмеялась, глядя, как она машет руками под музыку. Под эту песню невозможно было не танцевать, и я почувствовала, как мои бедра двигаются в такт сами собой. Господи, как я соскучилась!

– Это еще что? – спросил Джо за нашими спинами.

– Это настоящая музыка, – ответила я, смеясь, пока Эмма кружила вокруг нас, и вдруг встретилась глазами с Робертом. Он только вошел и глядел на нас, улыбаясь.

Эмма наконец отпустила мою руку.

– Когда я слышу эту песню, всегда думаю о тебе, – сказала она, запыхавшись.

Джо уменьшил громкость, и она показала ему язык.

– Я рада, что меня считают местным кантри-фаном, – ответила я.

– Почему вы полюбили такую музыку? – спросил Роберт, весело глядя на нас обеих, пока я у прилавка восстанавливала дыхание.

Джо передал ему пиво через стойку.

– Моей маме нравились старые вещи типа Пэтси Клайн. Она могла слушать это вечно. А потом я стала приносить домой музыку поновее, и мы обе попались на крючок. Я люблю истории. Это поразительно, как музыканты могут рассказать историю за три минуты. Живопись всегда была для меня как музыка, люблю, когда люди смотрят на мои работы и видят в них историю.

Я размяла пальцы, они так давно не держали кисть.

– Поразительно, какую силу имеет музыка, – ответил Роберт. Все его внимание было приковано ко мне, и я поймала себя на том, что тоже смотрю на него с благосклонностью. Бар вокруг нас превратился в белый шум.

– А ты какую музыку любишь?

– Моя любимая группа – «Колдплей», но вообще я люблю любую музыку. Кроме джаза.

– А чем тебе не угодил джаз?

Он покрутил стакан с пивом и поднял руку, чтобы провести по волосам.

– Его слишком любит мой отец. Ты была на многих концертах?