Эшли потерла лоб, чувствуя, что у нее начинает болеть голова.

— Конечно, вы правы, Винси. Но это так трудно!

— Потому что вы все еще его любите.

Она бы рада была опровергнуть его слова, но, поскольку он говорил правду, не смогла.

— Как бы трудно это ни было, подумайте о том, как много будет значить для благополучия вашего ребенка эта совместно проведенная неделя. Сохраните ли вы ваш брак или решите развестись, вы оба сможете начать новую жизнь с верой в будущее. Будем надеяться, что он сможет прожить до конца жизни, не прибегая к помощи таких средств, как никотин.

Винси говорил правду. На карту было поставлено больше, чем просто ее боль и боль Корда. Их малыш заслуживал того, чтобы получить от них обоих все лучшее. Она сказала Корду, что останется только на первое занятие, но слова врача нашли отклик в ее душе и удержали от желания уйти.

Надо найти в себе силы остаться, пусть даже придется выслушивать новые подробности его длительного романа с Шейлой.

— Я напрасно ушла, — спокойно сказала она.

— Это была нормальная реакция, Эшли. — Помолчав немного, Винси предложил: — Если хотите, мы можем продолжить после группового занятия, которое состоится днем.

Эшли покачала головой.

— Нет… чем раньше все прояснится, тем лучше.

— Молодец!

Обернувшись, Эшли увидела Корда, который стоял в дверях. Выражение его лица было непроницаемым.

— Ну зачем же, Эшли? Ты же сказала, что останешься только на первое занятие. Я не собираюсь задерживать тебя дольше.

Она тяжело вздохнула.

— Сознаюсь, что предпочла бы быть где-нибудь в другом месте, а не здесь. — Ей показалось, что при этих словах в его глазах вспыхнула боль. — Но Винси прав. Если ты никогда не расскажешь мне всей правды, а я не задержусь здесь настолько, чтобы ее услышать, мы будем жить с тяжким грузом всю оставшуюся жизнь. В этом не будет ничего хорошего для ребенка. Так что ради нашего еще не родившегося малыша я остаюсь.

Его суровое лицо смягчилось.

— О большем я не мог бы и просить. — Он так пристально смотрел на нее, что она снова почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. — Ты уверена, что у тебя хватит на это физических сил?

— Все будет в порядке.

Она прошла мимо него, но ее выступающий живот коснулся его руки. От этого легчайшего прикосновения тело ее пронзило током. Чтобы скрыть это чувство, она присела на кровать рядом с ночным столиком и принялась за булочку и грейпфрут.

Когда Винси снова приступил к расспросам, Корд встал рядом с Эшли и взялся руками за спинку металлического стула. Побелевшие костяшки пальцев выдавали охватившее его волнение.

— Вы сказали, что вы и ваш отец отдалились друг от друга, а потом упомянули о женщине, Шейле. Давайте начнем с этого момента.

Эшли доела булку до последней крошки, пока слушала Корда, не глядя в его сторону.

— Шейле было двадцать пять, когда отец взял ее на работу. Она была на семь лет старше меня. Это была стройная блондинка, уверенная в своей привлекательности. Я заметил, что она флиртовала со всеми служащими мужского пола, независимо от того, были они женатыми или холостыми. Даже с моим отцом.

— А с вами?

— Со мной особенно.

Эшли закрыла глаза.

— Как и большинству старшеклассников, мне льстило внимание взрослой женщины. Поскольку у меня было законное право быть на работе допоздна, я подолгу крутился там в надежде, что и она задержится. Однажды вечером мое желание исполнилось. Шейла была без машины, и я вызвался подвезти ее домой. Она пригласила меня зайти к ней, сказала, что хочет угостить. Я не верил своему счастью. Она включила музыку, предложила мне сесть на диван и принесла нам по кружке пива. Поскольку я ожидал что-нибудь вроде коки, меня взволновало то, что она отнеслась ко мне как ко взрослому мужчине. Это возвысило меня в собственных глазах. Потом она спросила, не хочу ли я потанцевать. Еще одно потрясение. Не успел я опомниться, как мы уже целовались.

Эшли едва дышала.

— Она явно была опытной и знала, что делает. Хотя у меня были подруги, я таким опытом не отличался. Примерно через полчаса она решила переместиться в спальню. До этого я не был близок ни с одной женщиной. Я вдруг подумал, что хотел бы, чтобы мой первый опыт был с моей ровесницей, с одной из тех девушек, которые мне по-настоящему нравились… а не со служащей моего отца, которая могла потом разболтать обо всем. Шейла олицетворяла для меня запретный плод, победу, если хотите. Но я находился скорее под влиянием гормонов, чем эмоций. Я помню, что почувствовал себя дураком и страшно пожалел о том, что зашел к ней. Она стала смеяться надо мной, когда я сказал, что мне надо домой, потому что мои родители будут волноваться. Ее ядовитые насмешки уязвляли мою гордость, но я сумел уйти до того, как совершил непоправимую ошибку. И слава Богу!

От его яростного восклицания Эшли бросило в дрожь. У нее возник десяток новых вопросов.

— Когда я вернулся домой, — продолжал Корд, — отец ждал меня. Он был вне себя от злости. По-видимому, он звонил на работу и ночной дежурный сказал, что я уехал вместе с Шейлой. Не вдаваясь в подробности, я сказал отцу, что подвез ее домой, потому что она была без машины. Но он, очевидно, понял, что случилось нечто большее. Возможно, он почувствовал запах пива. Во всяком случае, я никогда не видел его в таком гневе. Он влепил мне пощечину.

Эшли в ужасе уставилась на Корда.

— Твой отец действительно ударил тебя за это?

— Да. К сожалению, мама услышала наш скандал и вошла в гостиную как раз в этот момент. За одну эту ужасную ночь я сразу повзрослел, расставшись и с юностью, и с наивностью. Отец так и не извинился. Он отстранил меня от работы и заявил, что лето я проведу в Айдахо, где буду работать на одном из предприятий по производству картофельных чипсов. В оставшиеся три недели мы трое старались не попадаться друг другу на глаза. О случившемся никто никогда больше не вспоминал. Я с радостью уехал на все лето, потому что это избавляло меня от общества отца. Когда наступила осень, вернулся домой и сказал матери, что хочу учиться в Юте и стать специалистом по лесоводству и землеустройству. А она начала умолять меня поступить в финансовый колледж в Корнелле. Отец планировал это для меня с самого моего детства. Мама боялась его, но до того момента я совершенно не представлял, насколько эта проблема была серьезной. Вот тут я и начал понимать, что, если не поеду, он может отыграться на матери за то, что она не повлияла на меня. Пришлось мне ехать в этот колледж, хотя Корнелл был всегда его мечтой, а вовсе не моей.

Эшли чувствовала всем своим существом горечь его слов. Услышанное потрясло ее. Корд оставил в покое стул и, сунув руки в карманы, молча прошелся по комнате.

— Как я уже говорил, именно на первом курсе колледжа я и пристрастился к курению. В конце второго семестра мама написала мне, что ей должны удалить матку. После операции у нее возникли осложнения, и она подхватила пневмонию. Я вылетел домой, чтобы провести с ней несколько последних дней перед смертью.