на более мирские удовольствия.

Вернувшись в себе и еще раз обругав последними словами и себя и волка, Ауреллия забралась на подоконник и стала смотреть вдаль. Где-то там, за холмами будет ее новый дом. С мужчиной, которого она обязательно полюбит и которой будет любить ее. А все остальное просто не имеет смысла, как и этот похотливый волк, которого она случайно вытащила из постели. Девушка попыталась вспомнить видела ли где-то подружку волка, но поняла, что даже не посмотрела на ее лицо. Слишком ошалела от вида большой тяжелой груди, слегка округлого живота и темной поросли между ногами. По правде, Ауреллия не видела обнаженными других людей, и сегодняшняя картина удивила ее. Ее фигура не отличалась столь пышными формами и повинуясь порыву, девушка подошла к большому зеркалу и попыталась рассмотреть себя. Правда, снимать платье она не стала, хотя отлично понимала, что под ним все совсем не так.

Вздохнув, Ауреллия решила поискать отца, в надежде, что тот решит провести с ней время, учитывая, что очень скоро она уедет навсегда.

Король сам вошел в ее покои и посмотрев на дочь, а потом на внезапно появившиеся за окном тучи, подошел к девушке и положил руку ей на плечо, – тебя что то беспокоит, дитя мое? – тихо спросил он, – я понимаю, что ты не хочешь уезжать из родного дома…но.

– Я все понимаю, – она повернулась к нему, – это мой долг, мы говорили об этом.

Старый король тяжело вздохнул, – я бы очень хотел избавить тебя от твоего долга, но здесь я так же беспомощен, как и родители того зверя, что пришел в свите принца Секандуса.

– А что ты знаешь про него? – девушка повернула голову, – я никогда не слышала, что есть такие как он.

– Я слышал об их народе, они живут на самом краю северных земель, – отозвался тот, – но никогда не видел их.

Насколько я знаю, они что-то должны Троиссии и поэтому раз в 25 лет самый младший щенок из королевский семьи отправляется в качестве дара королю Троиссии и живет там, по сути, будучи их игрушкой, до 25-ти лет.

Почему их отпускают именно в этом возрасте нигде не указано, может быть просто так заведено. Не знаю, Секандус сказал мне вчера на пиру, что именно этот зверь – младший сын их короля. Вот так им не повезло, щенок родился на месяц раньше и именно его должны были отправить.

– Да он сказал мне, что рос среди чужих людей и что он игрушка для королевской семьи. Но ведь это ужасно. Как король Троиссии допускает такое варварство?

– Таков обычай, на чем-то он основан, к тому же, – король пожал плечами, – это просто зверь.

Она хотела возразить, но потом вспомнила царапину на его шее и обнаженную девушку в его комнате и кивнула.

Он и правда зверь. животное, как и многие мужчины

– Давай поедем, покатаемся, – предложила она, – скоро это будет невозможно.

– С удовольствием, – он протянул дочери руку, – верхом? – уточнил он на всякий случай, хотя уже знал ответ.

– Разумеется, – она счастливо рассмеялась, – я же смогу взять свою лошадь? – неожиданно уточнила она и с ужасом поняла, что она вообще не представляет, что ждет ее в этом браке.

– Я думаю, никто не будет возражать против этого, – успокоил он дочь, – поэтому, конечно, бери.

– Тогда я буду готова, как только переоденусь, – девушка поцеловала отца и отстранилась, – встретимся на конюшне?

– Как скажешь, милая, буду тебя ждать там, – король коснулся губами ее лба, – переодевайся и спускайся.

Когда король ушел, девушка позвонила в колокольчик и из небольшой двери в стене появилась служанка. Присев в почтительном реверансе, она выслушала девушку и быстро достала ее костюм для верховой езды. Он был сшит специально для нее, которая любила ездить в мужском седле и отличался от общепринятой моды. Когда Ауреллия переоделась, и надела на голову широкополую шляпу, чтобы уберечь лицо от солнца, то издали ее можно было бы принять за юношу. Только очень хрупкого и изящного. Вытащив тонкий стек, она легонько хлопнула себя по голенищу сапога и поспешила в конюшню.

Король в очередной раз залюбовался своей дочерью, когда та спустилась в конюшню и понадеялся, что старший брат Секандуса так же не дурен, ведь младший был вполне подходящей партией.

Ему очень хотелось, чтобы дочери действительно повезло с супругом.

Конюх увидел, как девушка появилась на дорожке и вывел ее кобылу. И Ауреллия с нежностью провела рукой по шкуре животного.

Ее Пушинка совершенно не была похожа на церемониальных лошадей, которые одним своим видом сводили с ума знатоков лошадиных статей. Эта кобыла не отличалась высоким ростом, и по ее шкуре были разбросаны пятна, словно создатель встряхнул кисть с белой краской после покраски лошадей для кареты.

Пушинка приветливо заржала и закивала головой, и девушка протянула той сухарик. А потом с легкостью села в седло и кони выехали на дорожку. Позади них, ехала личная гвардия короля, а в небе уже дважды промелькнули крытые стражи.

И Ауреллия улыбнулась, подумав о том, что она дома и в безопасности.

Волк спустился к конюшне, чтобы проведать своего жеребца и угостить того морковкой как раз тогда, когда небольшой отряд двинулся в путь и он не поверил свои глазам, – это принцесса, в мужской одежде? – уточнил он у конюха.

– Да мой господин, – конюх улыбнулся, глядя на удаляющуюся девушку.

– Она неплохо держится в седле, – прокомментировал волк.

– Она отличный наездник, – конюх кивнул, – просто превосходный.

– В этих краях для женщины это норма? – поинтересовался он.

– Ездить верхом? – конюх пожал плечами, – по правде говоря, женщины здесь не слишком жалуют лошадей. Может быть в ваших землях, господин, все иначе, а здесь знатные дамы предпочитают кареты, ну а простолюдинки обходятся своими ногами. А вот принцесса любит свою лошадь.

– Поседлайте мою лошадь, – попросил Клаудиус сам не зная, почему, он точно не хотел снова оказаться в ее обществе, но что-то непреодолимо толкало его к ней.

Вскоре конюх привел его жеребца и волк, скормив ему морковку, ловко сел в седло,

– если мой принц спросит, скажете, что я скоро вернусь, – бросил он и выслал коня за ворота.

– Конечно, господин, – конюх проводил его взглядом, оценив как ладно парень сидит в седле, несмотря на свой вид.

Обычно они с отцом катались вдоль реки, это был привычный маршрут, по которому каждый знал каждую ветку,