Чарльз растерялся. Командующий дважды отказывал ему в переводе к Хейлу, и Давенпорт почти смирился с тем, что до конца кампании будет сверять талигойские и гаунасские карты и выяснять, в самом ли деле на гору с нелепым названием Мышиная Мельница ведет козья тропа. Савиньяк в очередной раз поступил неожиданно, что в очередной же раз взбесило, но предвкушение настоящего дела притушило злость. Осталась досада на маршала, который вел себя, раздери его кошки, как… маршал, но вспоминал о ней Давенпорт не так уж часто – Реддинг гонял своих людей в хвост и в гриву, к тому же из-за любой горки могли выскочить всадники в коричневых мундирах и медвежьих шапках. Думать, покачиваясь в седле, о своем, как во время обычных переходов, стало невозможно.

– Капитан, – окликнул Давенпорта «фульгат», памятный Чарльзу по Ор-Гаролис, ране в голову и, как следствие, краткосрочному адъютантству, – не подскажешь? У этой кошачьей мельницы и впрямь тропа была? Или как?

– Была, – припомнил карту Давенпорт, понимая, что ему опять хочется убить предусмотрительного маршала. Когда-нибудь потом… После победы.

– Здорово! – обрадовался знакомец. – А то, понимаешь, «медведи» с места снялись. Вроде как на юг наладились… Надо бы проводить, но не по тракту же!

Они все казались довольными и оживленными. Все, кроме Эрмали и, пожалуй, Хейла. Привыкли к победам, но сие безоговорочно полезно лишь солдатам и капитанам, а генералы и полковники могли бы и посомневаться. Обычно это раздражает, но сейчас пришлось бы кстати: сомневаться самому средь уверенных взглядов и цветущих рощ не слишком заманчиво.

– Садитесь, господа. – Савиньяк кивнул на выскобленный стол, вкопанный в землю опрятным гаунасским трактирщиком. – Сегодня нас ждет сносный обед. Мясо еще жарится, так что мы вполне успеем обменяться мнениями. О том, что вражеский корпус снялся с места, знают все. Реддинг доносит, что по всем признакам нам собрались перекрыть дорогу на юг. Итак?

– Намерения вражеского генерала очевидны, – неторопливо начал Хеллинген. – Помешать нам прорваться туда, где, судя по времени и погоде, уже начались бои. Я бы предложил немедленно двинуться следом и атаковать, пока гаунау не закрепились на нашей дороге всерьез. На картах – холмы, густые леса, дорога на десяток хорн идет между этими лесами и подножием холмов. Если быстро дойти и обрушиться всей силой, то, имея трехкратное превосходство, можно добиться решительной и, что немаловажно, быстрой победы.

– Вы думаете, генерал гаунау об этом не догадывается? – Не дожидаясь мяса, Хейл жевал хлеб, благо тот был горячим и до невозможности вкусным. – «Медведь» наверняка знает места, где сможет успешно отбиваться и при таком неравенстве сил. Здесь, конечно, не Торка с ее ущельями и перевалами, но то, что мы предполагаем по картам, противник знает наверняка. Своя земля, как-никак. Еще одна опасность – вторая армия гаунау. Должна же она подойти, в конце концов.

– Пока ее нет, – напомнил Реддинг.

Охота на егерей принесла свои плоды, чем предводитель «фульгатов» не преминул воспользоваться. Когда за каждым холмом или рощей не караулят настырные «бурые», проще добираться до расположения противника, но тот противник, что обретался в непосредственной близости, пока не впечатлял.

– Гаунау в состоянии войны, господа, а Хайнрих – человек решительный и энергичный. – Хейл редко разделял общее настроение, будь то уныние или порыв. – Теперь жди неприятных сюрпризов.

– Сейчас нас ждет сюрприз приятный. – Айхенвальд потянул носом, и тут же из-за дома появился один из пяти бергеров, взявшихся приглядывать за трактирщиком и его домочадцами. Чтобы, чего доброго, не попытались спасти отечество при помощи крысиного яда.

– Такое мясо надо есть горячим. – Главное Хейл сказал, теперь пускай займутся обедом. – Считается, что пищеварение мешает работе мозга, но я так не думаю. Мы продолжим наш разговор чуть позже, за вином. Благодаря предусмотрительности полковника Смайса оно у нас еще есть.

– У нас есть даже два бочонка тюрегвизе, – напомнил Реддинг, – хотя я предпочел бы Уилера.

– Вы встретитесь с ним на перевале, – предположил Фажетти, вытаскивая нож. – Тюрегвизе пойдет к медвежатине, а сегодня мы едим всего лишь свинину.

– В здешних краях считают, что свиньи когда-то были медведями.

– Некоторые – без сомнения.

– Я давно подозревал, что Колиньярам пора менять герб.

– Фажетти, вы как скажете…

Чужой непринужденный разговор почти не мешал, как раньше не мешало бормотание ментора. Слышать, не слушая, он тоже научился в Лаик, вернее, понял, что умеет и это. Дома до смерти отца было слишком весело, чтобы пропускать мимо ушей хоть что-то, а вот в Лаик «учили» тому, что почему-то называлось изящной словесностью и еще более почему-то – историей…

– За наши будущие успехи, господа.

– И за неуспехи наших «хозяев»!

– Нет, господа, за то, чтобы успех Хайнриха сравнялся с успехами Фридриха!

Хороший тост, то есть не тост, толчок, которого Лионелю так не хватало с самого Альте-Вюнцель, когда Неистовый перестал служить Талигу и умчался огорчать тестя. Стол под деревом, жареное мясо, жующие черно-белые соратники никуда не делись, но Лионель слышал не застольный разговор, а доклад о понесенном поражении. Втором кряду. Он был мрачен и зол, он с трудом сдерживал рычанье, глядя на расфуфыренного придурка, которому за какими-то кошками отдал не худшую из дочерей, а зять сыпал множеством подробностей, маскировавших промахи и откровенную глупость. Горные бараны в Торке и те умнее…

– Горные бараны в Торке и те умнее тебя! – рыкнул Хайнрих-Савиньяк. Фридрих с готовностью принял вызов и принялся расписывать леность, нерасторопность и разгильдяйство гаунасских генералов, только и думающих, что о своих личных делишках да о выпивке. Этих генералов Хайнрих знал с детства, так что верить зятю и не подумал, о чем и сообщил. Зять оскорбился и встал в позу. Хайнрих позу обрисовал не только красочно, но и язвительно. Заодно высказал сожаление, что Кримхильде связана с таким бесталанным неудачником.

Фридрих нарывался умышленно, собираясь под скандал сорваться в Эйнрехт, но тут его зацепило крепко. Принц взбесился вполне искренне. Хайнрих послал родственничка в Закат, и злющий дрикс вылетел сперва из дворца, а потом и из Липпе. Он добился, чего хотел, – отъезд в Дриксен после столь теплого разговора был само собой разумеющимся, но трясло принца долго. Как и короля, с трудом вернувшегося к тому, от чего его отвлек нагрянувший зять. Подготовка к неожиданной дополнительной кампании в собственном тылу требовала спокойствия и собранности, и Хайнрих заставил себя плюнуть на скачущего в Эйнрехт напыщенного болвана и собраться.

Его величество взялся за дело сразу же, как получил известия о вторжении. Не обольщаясь способностями Фридриха и зная о слабости войск на востоке, король не ждал быстрых побед. Основные силы были заняты – дрались с бергерами. Требовалось время, чтобы собрать армию и на Савиньяка. Гонцы, отправленные с приказом «в бой не лезть», опоздали по милости взявшегося исправлять ор-гаролисскую незадачу петуха. Известия о поражении у Альте-Вюнцель пришли, когда Хайнрих ждал подхода войск с севера страны. Неудачу усугубляло и то, что фрошерам досталась изрядная часть запасов, сделанных для снабжения войск на границе.