Улицы были пусты. На лужайках повсюду валялись кирпичи, стекло, куски бамбука и искривленные магниевые балки. При падении шатра на таком уровне над нулевой отметкой поврежденные здания полопались, как воздушные шарики, темные окна зияли пустотой, и то тут, то там, будто прозрачные щиты, лежали нетронутые прямоугольные стекла. Там же было тело, лицо то ли замерзло, то ли занесло пылью. Должно быть, погибли многие: люди больше не думали о декомпрессии, это считалось заботой поселенцев прошлого. Но в этот день все было иначе.

Энн прошла дальше на восток.

– Искать Касэя, Дао, Мэрион или Питера, – повторяла она в консоль снова и снова. Но никто не отвечал.

Она прошла по узкой улице, тянувшейся вдоль южной стены шатра. Резкий солнечный свет, остроугольные черные тени. Некоторые здания устояли, окна были на месте, внутри горел свет. Но внутри, конечно, никого не было видно. Провод впереди едва просматривался: темной вертикальной чертой он уходил из восточного Шеффилда прямо в небо, точно геометрическая линия, проявившаяся в их реальности.

Дежурная частота Красных представляла собой сигнал, передаваемый с быстро меняющейся длиной волны, синхронизированной со всеми, кто располагал текущими шифровками. Эта система прекрасно обходила некоторые типы радиопомех, и все же Энн удивилась, когда у нее на запястье раздался каркающий голос:

– Энн, это Дао. Я тут, наверху.

Он стоял в ее поле зрения и махал рукой из проема небольшого аварийного шлюза одного из зданий. Там он вместе с группой из двадцати человек работал на трех пусковых установках, находившихся на улице. Энн подбежала к ним и впорхнула в проем перед Дао.

– Это нужно остановить! – закричала она.

Дао выглядел удивленным.

– Мы почти захватили Гнездо.

– А что потом?

– Поговори об этом с Касэем. Он уже впереди, едет в Арсия-вью.

Одна из ракет со слабым свистом, едва слышным в разреженном воздухе, поднялась в небо. Дао вернулся к своему занятию. Энн побежала вперед по улице, держась как можно ближе к зданиям. Это явно было небезопасно, но ее в ту минуту не заботило, убьет ее или нет – страх куда-то пропал. Питер был где-то в Шеффилде, командовал Зелеными революционерами, которые сидели там с самого начала. Эти люди оказались способны держать силы ВП ООН запертыми на проводе и на Кларке, а потому их не стоило считать теми незадачливыми молодыми пацифистами, какими их описывали Касэй и Дао. Ее духовные дети покушались на жизнь ее единственного настоящего ребенка, совершенно уверенные в том, что делают это с ее благословения. Когда-то такое уже бывало. Но теперь…

Она старалась не сбавлять ход, хотя дышала уже неровно, с трудом, пот стекал по всему телу. Она спешила к южной стене шатра, где увидела небольшой парк маскирующихся машин Красных, «Тертл Рокс» с Ахеронского машинного завода. Но никто из сидевших внутри не отвечал на ее звонки, а присмотревшись, она увидела, что спереди в их каменных крышах, где находились ветровые стекла, зияли дыры, и из них торчали камни. Все, кто сидел внутри, были мертвы. Она побежала дальше на восток, по-прежнему держась стены шатра, не обращая внимания на завалы под ногами и чувствуя нарастающую тревогу. Она понимала, что достаточно одного-единственного выстрела с любой стороны, чтобы убить ее, но ей нужно было найти Касэя. Она снова попробовала связаться с ним по консоли.

Но в этот момент поступил входящий звонок. Как оказалось, от Сакса.

– Разве не логично связать судьбу лифта с целями терраформирования? – Он говорил так, словно обращался не только к ней, а к целой аудитории. – Провод можно было привязать и к довольно холодной планете.

Это был обычный Сакс, даже чересчур обычный, но затем он, должно быть, заметил, что говорил по видеосвязи. Он по-совиному уставился в маленькую камеру своей консоли и сказал:

– Слушай, Энн, мы можем ухватить историю за руку и сломать ее… свершить ее. Начать все сначала.

Ее старый Сакс никогда бы такого не сказал. Не стал бы болтать попусту, явно помутившись рассудком. Не стал бы упрашивать и выглядеть так, словно не находит себе места. Такой Сакс был для нее на редкость пугающим зрелищем.

– Они любят тебя, Энн. И это может нас спасти. Чувственные истории – это правдивые истории. Грань между желанием и отверженностью… приверженностью. Ты… воплощение определенных ценностей… для местных. Ты не можешь от этого уйти. Ты должна это использовать. Я сделал это в Да Винчи, и оно оправдало себя… помогло. Теперь твоя очередь. Ты должна. Должна, Энн… только в этот единственный раз ты должна присоединиться ко всем нам. Быть заодно или быть врозь? Используй свое важнейшее достоинство.

Слышать такое от Саксифрейджа Расселла было крайне странно. Но затем он снова переключился, словно попытавшись взять себя в руки.

– …Логический порядок служит для того, чтобы установить некоторое уравновешивание противоборствующих сторон. – Это опять был старый Сакс.

Затем ее браслет издал сигнал, она отключила Сакса и ответила на входящий звонок. На шифрованной частоте Красных был Питер – и с таким угрюмым лицом, какого ей еще не приходилось видеть.

– Энн! – Он пристально глядел на свое запястье. – Слышишь, мам, я хочу, чтобы ты остановила этих людей!

– Не мамкай, – оборвала она. – Я пытаюсь. Ты можешь мне сказать, где они находятся?

– Разумеется, могу. Они только что прорвались в шатер Арсия-вью. И едут дальше… похоже, они хотят подойти к Гнезду с юга. – Он с хмурым видом получил сообщение от кого-то за пределами кадра. – Точно, – он снова повернулся к ней. – Энн, можно я соединю тебя с Хастингсом с Кларка? Если ты скажешь ему, что пытаешься остановить атаки Красных, он, может быть, поверит, что это лишь кучка экстремистов, и не станет вмешиваться. Он хочет сделать то, что должен, чтобы оставить провод невредимым, и, боюсь, вот-вот убьет нас всех.

– Я поговорю с ним.

И вот он появился – с лицом из глубокого прошлого или, как сказала бы Энн, из потерянного времени, но тем не менее она вспомнила его в одно мгновение. Человек с тонкими чертами лица, раздраженный, сердитый, готовый вот-вот перейти на крик. Кому еще пришлось бы выдержать такое давление на протяжении последней сотни лет? Да никому. А сейчас прошлое будто возвращалось снова.

– Я Энн Клейборн, – сказала она и, когда его лицо скривилось еще сильнее, добавила: – Я хочу, чтобы вы знали: бои, которые идут сейчас, не поддерживаются политикой партии Красных. – Сказав это, она ощутила, как у нее сжался живот и к горлу подступила тошнота. Но она продолжила: – Это дело рук отколовшейся группы, ка-кадзе. Тех самых, кто прорвал дайку в Берроузе. Мы стараемся их остановить и, надеюсь, остановим к концу дня.

Это был ужаснейший поток лжи! Ей казалось, будто пришел Фрэнк Чалмерс и стал говорить за нее. Не в силах вынести вкуса этих слов на губах, она оборвала связь, прежде чем собственное лицо выдало ее, произнесшую тошнотворную ложь. Хастингс исчез, не проронив ни слова, и его сменил Питер, который не знал, что она вернулась на связь. Она могла его слышать, но его наручная консоль была направлена к стене: