Поэтому, когда она сказала: «Я хочу кое-что за это», он понял, о чем шла речь, и предложил убрать зеркала, прежде чем она успела сказать об этом. Она удивилась. Такое предложение смирило, смягчило ее лютый гнев. Хотя и оставило что-то гораздо более глубокое… печаль, отчаяние – наверняка он сказать не мог. Ведь в тот день погибло много Красных, а вместе с ними – и их надежды. «Жаль Касэя», – сказал он.

Она оставила это замечание без внимания и заставила его пообещать, что космические зеркала будут убраны. Он повиновался, на ходу рассчитав потери света, которые последуют в итоге, и постарался не дрогнуть лицом. Инсоляция должна была упасть примерно на двадцать процентов, а это приведет к серьезным изменениям.

«Это может привести к наступлению ледникового периода», – пробормотал он.

«Хорошо», – ответила она.

Но этого ей было недостаточно. А когда она ушла, он по ее осанке понял, что уступка принесла ей лишь слабое успокоение. Оставалось только надеяться, что хотя бы ее сторонники обрадуются сильнее. В любом случае сделать это стоило. Этим можно прекратить гражданскую войну. В результате неизбежно погибнет огромное количество растений, особенно на большой высоте. Впрочем, в той или иной степени похолодание скажется буквально на всех экосистемах. Сомнений быть не могло: грядет ледниковый период. Если, конечно, Зеленые не найдут достаточно эффективного ответа. Но если прекратятся бои, решение убрать солетту себя оправдает.

Проще всего было перерезать большой пояс кольцевого зеркала, позволив ему улететь в космос, прочь из плоскости эклиптики. Так же и с солеттой: стоило завести несколько стабилизирующих ракетных двигателей – и она, заходив колесом, улетит.

Но это было бы пустой тратой обработанного алюмосиликата, что Сакс не одобрял. Он решил выяснить, возможно ли применить направленные ракеты, расположенные на зеркалах, где-нибудь в Солнечной системе, а также изучить их отражательную способность. Солетту можно установить перед Венерой, расположив ее зеркала таким образом, чтобы вся конструкция превращалась в гигантский зонт, затеняющий горячую планету и запускающий процесс замораживания атмосферы; это давно обсуждалось в литературе и, независимо от того, что включали в себя планы терраформирования Венеры, считалось самым очевидным шагом для начала. После этого кольцевое зеркало предполагалось поместить на соответствующую полярную орбиту вокруг Венеры, так как отраженный ею свет помогал удержать солетту/зонт на месте, несмотря на солнечное излучение. Так что их еще можно было использовать, и это также стало бы жестом, символическим жестом, который бы говорил: «Смотрите, этот огромный мир тоже можно терраформировать». Это было непросто, но реально. Тем самым можно было ослабить психологическое давление на Марс, «единственно возможную новую Землю». Нелогично, но и пусть. История – странная штука, люди – иррациональные системы, а в своеобразной символической логике лимбической системы это послужило бы знаком для людей на Земле, знамением, рассеиванием психических семян. Смотрите туда! Летите туда! И оставьте Марс в покое.

Он обговорил это с учеными в Да Винчи, которые занимались управлением зеркалами. «Лабораторные крысы», как их, и его вместе с ними, называли за глаза (хотя он все равно это слышал). И еще их называли саксоклонами. А на самом деле они просто серьезные молодые ученые, уроженцы Марса, с такими же особенностями характера, что и аспиранты или постдоки любой лаборатории где бы и когда бы то ни было, но факты ничего не значили. Они работали вместе с ним и поэтому считались саксоклонами. Каким-то образом он стал эталоном современного марсианского ученого; сначала как первая «лабораторная крыса» в белом халате, а потом уже как окончательно свихнувшийся ученый со своим за́мком-кратером, полным неутомимых Игорей с безумными глазами, но по-своему сдержанных; маленьких мистеров Споков, тощих и нескладных человечков, напоминающих подъемные краны; женщин, одноликих в своей защитной бесцветности и бесполой преданности Науке. Сакс очень их всех любил. Он любил эту их преданность, видел в ней смысл – жажду понимать разные явления, уметь выразить их математически. Это правильное желание. Подчас ему даже казалось, что, будь все люди физиками, мир стал бы на порядок лучше. «О нет, – возражал он самому себе, – людям нравится идея плоской Вселенной, из-за того что искривленное пространство кажется им слишком сложным». Тем не менее молодежь в Да Винчи имела определенное влияние на Марсе, как бы странно это ни казалось. В данный момент Да Винчи руководил большей частью технологической базы подполья, а благодаря полноценному участию Спенсера их производственные возможности были потрясающи. Они де-факто контролировали орбиту Марса.

Это послужило одной из причин, по которой многие из них оказались недовольны или по меньшей мере пришли в недоумение, когда Сакс сообщил им о необходимости удалении солетты и кольцевого зеркала. Он сделал это на совещании по видеосвязи, и на их лицах тут же отразилась тревога: «Капитан, это нелогично!» Но в противном случае грозила гражданская война. Что еще хуже.

– А люди не станут возражать? – спросила Аония. – Зеленые?

– Разумеется, станут, – ответил Сакс. – Но как раз сейчас мы живем в… в анархии. Группа на восточном Павлине – это, пожалуй, что-то вроде протоправительства. Но мы в Да Винчи контролируем марсианский космос. И даже в случае возражений это может предотвратить гражданскую войну.

Он, как мог, постарался им объяснить. Они углубились в технические сложности, в суть задачи, быстро забыв о том, как их потрясла сама идея. Технически сложная задача была им все равно что кость для собаки. Они принялись «обгладывать» самые трудные места, и уже через пару дней составили четкий и гладкий план действий. Основная его часть, как всегда, состояла в загрузке инструкций в искин. Теперь, имея ясное представление о том, что нужно сделать, достаточно было сказать искину: «Пожалуйста, сделай так-то и так-то» – переведи солетту и кольцевое зеркало на орбиту Венеры и выстави предкрылки солетты так, чтобы она заслонила планету от солнечного облучения, как зонт. После этого искин вычислял необходимые траектории, ракетные запуски, углы расположения зеркал – и готово.

Пожалуй, люди становились слишком влиятельными. Мишель постоянно твердил об их новых богоподобных возможностях, а Хироко своими действиями указывала на то, что ничто не должно ограничивать их стремление использовать эти возможности, что они вправе пренебрегать любыми традициями. Сам же Сакс уважал традиции – они способствуют выживанию. Но технари из Да Винчи заботились о них не больше, чем Хироко. Они жили в особую эпоху и не отвечали ни перед кем. Поэтому они это сделали.

Затем Сакс подошел к Мишелю.

– Я беспокоюсь за Энн.

Они сидели в углу большого склада на восточном Павлине, где среди шума и мельтешения окружающих чувствовали себя, будто находились в уединении. Но Мишель, осмотревшись, предложил:

– Давай выйдем отсюда.

Они надели костюмы и покинули помещение. Восточный Павлин представлял собой скопление шатров, складов, заводов, железных дорог, парковок, трубопроводов, сборных резервуаров, а также свалок и мусорных куч, где, будто куски вулканической лавы, валялись обломки разных машин. Но Мишель вел Сакса на запад, мимо всего этого хаоса, и они быстро подошли к краю кальдеры, где свалка выглядела совершенно иначе, будто после логарифмического сдвига, который превратил собрание артефактов фараона в место размножения бактерий.