Посередине комнаты за круглым столом целитель и гостья распивали коньяк и курили какие-то особенные сигары. У Кати закружилась голова, в глазах потемнело. Голоса Стеллы и отца Константина доносились, словно из-под толщи воды. Девушка оперлась руками о косяк, не в силах покинуть наблюдательный пост. Дальнейшее помнилось смутно и казалось совершенно нереальным.

Отец Константин разрезал путы на ногах петухов, освободил их и поставил на стол. Птицы клевали зерно, подсыпаемое Стеллой. Наевшись, петухи взбодрились, распушили перья и хохолки и начали задирать друг друга. Стелла выкрикивала непонятные слова, размахивала руками и осыпала птиц зерном. Она впала в транс, хохотала как безумная, а ее глаза сверкали звериным блеском. Отец Константин застыл точно изваяние, не принимая в действе никакого участия.

Возбужденные петухи наскакивали друг на друга, сталкиваясь грудью. Налившиеся кровью гребешки взметались красным плюмажем над головами квохчущих бойцов, перья разлетались в стороны. Стелла стонала, выла, кричала, бегая вокруг стола. Вакханалия сопровождалась тревожно-надрывной музыкой, как будто кто-то терзал гитарную струну.

Пестрый петух атаковал, он почти одолел белого, грудь которого окрасилась кровью. Белый скользил по столу, отбиваясь крыльями. Пестрый безжалостно клевал его в зоб. Казалось, схватка окончена, белый ослабел и не сопротивлялся. Стелла плакала и рвала на себе волосы.

Но вдруг белый изловчился, вывернулся, взлетел вверх и опустился на спину пестрому. Его шпоры впились в спину противника, а когти рвали нежную кожу, осыпая все вокруг пестрыми перьями. Оседланный петух кричал, вертел головой и пытался сбросить белого, который клювом наносил удар за ударом в незащищенное темечко соперника. Пестрый хрипел и мотал головой, разбрызгивая кровь из разодранного гребешка. Стелла, раздувая ноздри, ждала исхода поединка.

Подволакивая крылья, рисующие на столе багровые полосы, пестрый петух протащил на себе белого несколько шагов и завалился на бок. Белый издал победный крик.

Поединок закончился. Стелла прыгала на одной ножке, радуясь, как первоклассница, получившая первую пятерку. Она гладила и ласкала белого петуха, не желавшего выпускать жертву и норовящего клюнуть назойливую женщину. Стелла подхватила птицу, высоко подняла над головой. Свободолюбивый белый рванулся из ее рук, оцарапал шпорой холеное запястье и порвал жемчужный браслет. Бусины рассыпались по полу; одна выкатилась за дверь, стукнувшись о Катину туфлю.

— Наконец-то свершилось! — воскликнула Стелла.

— Да! Теперь — наше время! — подтвердил отец Константин, вынул из буфета два кубка из прозрачного зеленого стекла и нож с костяной рукояткой.

Взмахом ножа он перерезал горло агонизирующему пестрому петуху и, держа его за ноги над кубками, собрал брызнувшую кровь. Стелла и отец Константин подняли кубки и поднесли к губам. Последнее, что увидела Катя перед тем, как потеряла сознание, — довольные лица гостьи и целителя, облизывающие окровавленные рты.

Катя очнулась в своей постели, переодетая в ночную рубаху. Снятая одежда висела на вешалке. За окном в рассветной дымке обливался холодной водой отец Константин. Он фыркал, сдувая капли с усов и бороды, и бренчал колодезной цепью, доставая ведро за ведром. Раздвигая плотные серые облака, лениво пробиралось солнце, озаряя облетающий осенний сад. Катя всматривалась в безмятежное лицо отца Константина, как будто хотела разглядеть на его губах следы крови.

Словно почувствовав ее взгляд, целитель поднял голову и посмотрел в окно. Катя отшатнулась и покраснела. Ей казалось, что отец Константин видит сквозь стену, сквозь одежду, сквозь кожу. Его глаза буравили душу, смущая и терзая мятущееся сердце. На девушку накатил страх. Катя забыла о завтраке, сжалась в уголке кровати и укуталась в одеяло с головой. Отец Константин накинул халат и скрылся в доме.

Придя в себя, девушка разогрела вчерашнюю кашу и накрыла на стол. Есть она не могла, кусок в горло не лез. Отец Константин к завтраку не вышел. Убирая посуду, Катя разбила тарелку и стакан, руки не слушались. Снова и снова в памяти всплывал кровавый ритуал. Снова мучил вопрос: было ли это на самом деле или приснилось в кошмарном сне?

Подкравшись к комнате для гостей, Катя заглянула в замочную скважину… Темно. Толкнула дверь… Заперто.

— Что ты здесь ищешь?

Девушка вскрикнула, услышав над ухом голос отца Константина.

— Если ты хочешь что-то узнать, спроси меня.

Переминаясь с ноги на ногу, Катя молчала, не в силах слова вымолвить. Под туфлей хрустнуло. Катя наклонилась и увидела жемчужину из браслета Стеллы.

— Это дорогая вещь. Дай мне, — ласково, но твердо попросил отец Константин.

Катя подчинилась.

— Иди к себе, дитя мое. Иди. Все будет хорошо, — внушал целитель.

— Все будет хорошо, — твердила Катя, парализованная его волей.

В тот день утренний прием отменили. Стелла против обыкновения нагрянула к обеду. Она сияла от счастья и волокла за собой тяжелый раздувшийся саквояж. Катя видела, как отец Константин встретил ее у калитки и помог донести вещи. Стелла, энергично жестикулируя, что-то объясняла ему, показывая на свое платье и обувь. Час спустя они оба появились у Кати в комнате.

— Она готова? — нисколько не стесняясь присутствия девушки, спросила Стелла, будто речь шла о неодушевленном предмете.

— Да, моя миссия закончена. Я передаю ее в твои руки, — ответил отец Константин.

Какая-то часть Кати еще хотела взбунтоваться, взорваться, бежать, но ноги, размякшие и вялые, не слушались. Стелла попросила отца Константина выйти и расстегнула ремешок саквояжа.

Вороха платьев, юбок, кофточек, белья Стелла разложила на кровати. Проворные пальчики Стеллы освободили Катю из убогого, сшитого тетей Лизой, платья. Катина мечта исполнялась, она преображалась, на глазах превращаясь из замухрышки в принцессу. Легкие и мягкие туфельки обняли ножки девушки, зазывая в дальнюю дорогу. Стелла расплела ее косу, расчесала волосы и завила их в локоны горячими щипцами. В довершение облика она вручила Кате сумочку с набором косметики и флакон французских духов. Под руководством Стеллы Катя накрасила глаза, припудрила носик и подрумянила щеки и превратилась во вполне привлекательную современную девушку. Уставшая, но удовлетворенная результатом, Стелла закурила и пригласила отца Константина.

Целитель придирчиво осмотрел Катю со всех сторон, одобрил ее новый имидж и пригласил дам к столу в комнату для особых гостей. Изобилие закусок и вин противоречило обыденному аскетизму.

— Не удивляйся, дитя мое, — отец Константин налил дамам шампанского, а себе коньяку. — Сегодня праздник. Ты справилась с периодом испытаний и заслужила вознаграждение.

Все выпили за Катю.

— Твой недуг глубок, поэтому ты еще не готова вернуться домой. Но и со мной оставаться более нельзя. Стелла — достойная женщина, она позаботится о тебе. Будь ей верна и исполняй ее волю как мою. Не бойся, я не оставлю тебя, я буду молиться за тебя. Иногда мы будем встречаться, и я буду наставлять тебя на путь истинный, — отец Константин замолчал, ожидая от Кати ответного слова.