Ситников открыл шкафчик и достал из него ключ.

– Я пойду с вами.

Пшеницын взял ключ у него из руки.

– Сидите здесь.

Ситников не стал спорить.

Пшеницын открыл дверь и вошел в номер. Обстановка была, что называется, спартанская – две кровати по стенам, стол. Потом Пшеницын увидел журналиста и сразу понял, что проблемы будут.

Розанов лежал в одежде поверх одеяла на одной из кроватей. Лицом к стене.

– Здравствуйте, – сказал Пшеницын и сделал несколько шагов в его сторону. – Я сержант Пшеницын. У вас все в порядке?

Журналист не пошевелился. Пшеницын подошел к кровати и наклонился. Глаза были открыты, журналист смотрел на стену. Пшеницын прикоснулся к его плечу. Розанов нехотя повернул голову и посмотрел на него.

– Что вам нужно? – спросил он.

– У вас все в порядке?

– Нет, – сказал журналист.

– Вызвать врача? Здесь больница рядом.

– Не нужно. Врач не поможет.

– Что случилось?

– Ничего особенного. Просто моя жизнь утратила всякий смысл.

Пшеницын посмотрел в окно. За окном были видны окна больницы. Одно окно было открыто, на подоконнике сидел человек в больничной пижаме и курил. Рядом торчали костыли.

Пшеницын усмехнулся.

– Ха, утратила. А раньше какой смысл был?

– Раньше?

– До того, как она утратила смысл, какой он был?

Пшеницын сел на кровать напротив Андрея. Ему вдруг стало весело.

– Не знаю. Наверное, никакого. Просто я этого не знал, а теперь знаю.

Пшеницын молчал.

Андрей повернулся к нему.

– А у вашей жизни есть смысл?

Пшеницын подмигнул.

– А тебе какая разница? Узнаешь ты или нет – не важно, раз уж твоя жизнь бессмысленна.

– Да, это верно, – согласился журналист и снова отвернулся к стене.

– Тебя как зовут? – спросил Пшеницын.

– Андрей.

– А я Павлик. Будем знакомы.

– Очень приятно, – чуть слышно сказал Андрей.

– Ты статью-то писать будешь? Или так и останешься лежать?

– Мне все равно. Я ничего не хочу.

– Что за народ. Слушай, ну нельзя же так.

– Можно.

– Может, тебе водки выпить?

– Не хочу.

– А что случилось вообще? У тебя на работе проблемы? Или, может, с девушкой поругался? Не бывает же так, чтобы на ровном месте человек вот так лег и впал в депрессию.

Андрей не отвечал.

– А ты не собираешься, там, повеситься или утопиться? – с подозрением спросил Пшеницын.

– Какая хорошая идея, – сказал Андрей, – спасибо за подсказку.

– Ага, – рассердился Пшеницын, – только не забудь написать предсмертную записку и в записке поблагодари меня за то, что я тебе эту идею подал.

Андрей не отреагировал на шутку.

– Оставьте меня в покое.

– Ладно, – не сдавался Пшеницын, – я еще зайду.

– Мне все равно, – чуть слышно сказал Андрей, и это почему-то очень разозлило Пшеницына.

– Неужели тебе совсем не интересно, кто похитил девушку?

– Мне все равно, – повторил Андрей.

– Блин, вот журналисты пошли. – Пшеницын покачал головой. – Ладно, значит, смотри, какая ситуация. Нина училась в одиннадцатом «Б». Жила с теткой на берегу в частном доме…

И Пшеницын рассказал все, что ему удалось собрать по делу. Пока он говорил, расхаживая по номеру, Андрей лежал лицом к стене, никак не обнаруживая своей заинтересованности.

– Что скажешь? – спросил Пшеницын, закончив. – Может этот парень, Зуев, иметь какое-то отношение к ее исчезновению?

– Мне…

– Мне все равно! – раздраженно сказал Пшеницын. – Это я уже слышал. Ты другие слова знаешь?

– Оставьте меня в покое. Зачем вы меня мучаете?

Пшеницын махнул рукой и вышел из номера.

Когда проходил мимо Ситникова, остановился на секунду.

– Покормите его. А то еще с голоду сдохнет. Отвечай потом за него.

И положил ключ от седьмого номера на стойку.

– Я еще зайду.

Вышел из гостиницы. Посмотрел на стоящую у крыльца «Ниву». Оглянулся, увидел на заборе моток стальной проволоки. Подошел к забору, снял проволоку и вернулся к машине. Давно он этого не делал. Но руки помнили.

Новость разнеслась по поселку мгновенно. Вера Зуева узнала об исчезновении Нины Шаровой в очереди в продмаге. Осознав, что произошло и какие могут быть последствия, она тут же вышла из очереди и отправилась домой. Естественно, ей и в голову не приходило, что Алексей мог быть как-то причастен к исчезновению Нины.

Но она прекрасно понимала, что следствие быстро выяснит, что Нина занималась с Алексеем. Естественно, ему будут задавать какие-то вопросы. Эти-то вопросы и беспокоили Веру. Алексей – мальчик наивный, может ляпнуть лишнего, что повредит ему или даже ей. Его следовало срочно проинструктировать.

Ее он не послушается. Вера заметила, что в последнее время ее авторитет в его глазах пошатнулся. Вера списывала это на результаты воздействия нашего, как она это называла, «хероцентричного» общества, которое охотно отправляло женщин укладывать шпалы, но платило им за такую работу в три раза меньше, чем мужикам, которые ухитрялись устраивать в день по десять перекуров. Любой мужчина по определению умнее любой женщины – эти установки двадцать пятым кадром транслировались со страниц всех книг и газет, с экранов кинотеатров и телевизоров.

С такими мыслями Вера дошла до дома. Уже подходя, она с сожалением решила делегировать разговор с Алексеем отцу. Отца он послушает.

Никаких иллюзий насчет умственных способностей и душевной чуткости своего Зуева Вера не питала. Однако он ее слушался и, в принципе, был способен выполнить несложное поручение.

Прикрыв дверь на кухню, чтобы Алексей случайно не услышал, Вера проинструктировала мужа и особенно подчеркнула три самых важных пункта, которые Зуев должен был донести до Алексея. Повторила каждый по несколько раз. И заставила его самого повторить. Зуев, как ей показалось, к поручению отнесся без должной серьезности, однако покорно выслушал все инструкции и отправился говорить с сыном. А Вера приставила стул к плите и достала из кастрюли на верхней полке припрятанную там сигарету. Вообще-то она бросила курить две недели назад. Но здесь был особый случай. Глупо было бы его упускать.

Зуев подходил к комнате сына и услышал голоса. Как будто бы голос Алексея и второй, женский. Зуев прислушался, пытаясь разобрать слова, задел ногой клюшку и уронил ее на пол. Голоса стихли. Зуев чертыхнулся и вошел к сыну. Постучать ему и в голову не пришло. Алексей стоял у открытого окна.