Ей было совершенно ясно, почему в Кавонии, как выразился капитан Петлос, » неспокойно «.

Не удивительно ли в подобной ситуации, что их король тратит громадные средства на строительство своего дворца и явно очень мало или вообще ничего не делает для самых бедных из своих подданных?

Теола поймала себя на том, что молит бога помочь Алексису Василасу укрыться от солдат, которых послали на его поиски.

Он смотрел на нее с презрением, потому что считал ее частью того правления, против которого он восстал. Но сам он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала в жизни. Он мог бы служить моделью для самого Аполлона, каким его описывал ее отец.

— Ничто из созданного древними греками не может сравниться по великолепию с этим юношей, вырвавшим из души человека тьму и зажегшим ее божественным светом, — сказал однажды Ричард Уоринг.

» Не это ли пытается сделать Алексис Василас для народа Кавонии?«— подумала Теола, но сама себя одернула, упрекнув в том, что у нее разыгралось воображение.

Возможно, он всего лишь анархист, который ненавидит закон и порядок и хочет вызвать хаос, ничего не создав на его месте.

Затем она сказала себе, что человек не может быть таким красивым, иметь внешность Аполлона и не принадлежать к тем, кто несет миру» славу богов «.

» Может быть, когда-нибудь он добьется успеха во всем, к чему стремится «, — подумала Теола и поймала себя на мысли: суждено ли ей снова его увидеть?

Несомненно, это было маловероятно, к тому же позже, оказавшись среди сановников всех сортов и видов, она обнаружила, что они все австрийцы.

— Вы уже давно здесь живете? — спросила Теола у одной дамы.

— Я приехала в Кавонию десять лет назад, — ответила та. — Его величество желает видеть в своем окружении соотечественников.

— И вы не сожалеете о покинутой Австрии? — поинтересовалась Теола.

— Раньше я скучала по дому, — ответила дама, — но теперь нас здесь много, и многие состоят в той или иной степени в родстве друг с другом. В Кавонии превосходный климат. Это, как я часто повторяю своему мужу, одно из величайших ее достоинств!

Теола узнала, что раз или два в неделю устраиваются балы, которые дает либо король, либо кто-либо из придворных. Был и театр, где пьесы разыгрывали местные актеры, а иногда в Зантос приезжали иностранные артисты из Греции и Италии.

— У нас очень веселое тесное общество, — сказал Теоле позже вечером один придворный, — и я уверен, мисс Уоринг, вы найдете здесь для себя много увлекательных занятий.

— Надеюсь, у меня будет возможность осмотреть всю страну, — ответила Теола.

— Все сколько-нибудь важные события происходят в столице, — заявил тот. — Конечно, есть еще охота на дикого вепря, хотя сомневаюсь, чтобы вам она понравилась, охота на оленей и диких коз в определенное время года. Но для дам и при дворе полно развлечений, и уверяю вас, мисс Уоринг, новые лица, да еще такие хорошенькие, как ваше, и конечно, как нашей будущей королевы, очень ценятся при дворе.

Она познакомилась с несколькими молодыми холостыми австрийцами, офицерами армии, но нашла их чопорными и малоприятными собеседниками.

Теола догадалась, что, хотя они выказывают ей определенное уважение, поскольку она племянница герцога и кузина Кэтрин, на них не произвела особого впечатления ее внешность и то, как с ней обращаются ее родственники.

Поэтому она была убеждена, что ее скоро сбросят со счетов как лицо, не имеющее никакого значения.

Этому пророчеству суждено было исполниться.

Резкие приказы, которые Кэтрин отдавала Теоле, и граничащие с оскорблениями выговоры герцога в присутствии посторонних вскоре были замечены снобами-австрийцами, очень чувствительными к классовым различиям.

В Вене они славились своей приверженностью протоколу, настолько чрезмерной, что даже стакан воды к губам нельзя было поднести, не подвергаясь опасности нарушить какое-нибудь из особых правил этикета.

— Мне говорили, — сказала однажды Кэтрин Теоле, — что в Вене женщинам полагается не снимать перчаток даже во время еды.

— Как это нелепо! — воскликнула Теола. — Даже представить себе невозможно более неудобного обычая! Наверное, это придумала королева, у которой были уродливые руки!

— Мне говорили, что нечто подобное заявила королева Елизавета, — заметила Кэтрин, — и тем самым шокировала весь двор!

— Ну, я надеюсь, ты не собираешься ввести подобное новшество здесь, — улыбнулась Теола. — Уверена, никому бы это не понравилось при такой жаре.

— Я еще подумаю об этом, — уклончиво ответила Кэтрин.

Как заметила Теола, Кэтрин с каждым днем приобретала все более неприятные замашки, и она понимала, что причиной тому — подражание манерам короля.

Всякий раз, встречая его величество, Теола находила его помпезным, нудным и невероятно самовлюбленным.

Бывали моменты, когда она не без злорадства замечала, что герцогу очень трудно выносить привычки своего будущего зятя смотреть на него свысока и полностью игнорировать его замечания, словно они не имели никакого значения.

Было очевидно, что все придворные боятся короля Фердинанда, и Теола была уверена, что в правлении он проявляет крайнюю жестокость. По тому, как он обращался со слугами и младшими офицерами, которые ему прислуживали, легко было заметить, что это автократ, не считающийся ни с чьими чувствами, кроме своих собственных.

Теола могла бы пожалеть Кэтрин, если бы не понимала, что ее кузина находит поведение короля Фердинанда достойным всяческого восхищения и полна решимости поступать точно так же.

Входя в спальню, Теола часто заставала горничных в слезах и, хотя никогда не видела этого своими глазами, подозревала, что Кэтрин может их ударить щеткой для волос или чем-нибудь еще точно так же, как герцогиня била Теолу, когда они жили в Англии.

Так как Кэтрин слишком торопилась выучить своих служанок всему необходимому, она требовала от Теолы прислуживать ей постоянно, не оставляя ни одной свободной минуты.

Если у Теолы было мало свободного времени для себя в замке у дяди, то во дворце его оказалось еще меньше. В то же время она была уверена, что теперь ее вряд ли отправят обратно в Англию вместе с герцогом после свадьбы. Она не могла себе представить, что Кэтрин сможет без нее справиться, и это само по себе приносило облегчение.

Однако Теола начала бояться, что у нее так и не появится возможности увидеть что-либо, кроме покрытых безвкусной лепниной комнат дворца и раскинувшегося вокруг него английского парка.

— Двор когда-нибудь выезжает в город или за пределы Зантоса? — спросила она капитана Петлоса.

— Очень редко, — ответил тот, — и не в это время года. Дамы считают, что сейчас слишком жарко.

— Мне бы так хотелось проехаться верхом по красивым местам Кавонии, — с улыбкой произнесла Теола.