Горячее брызнуло в лицо Андрею, и он поднялся, шагнул из круга. Мимо фигур, рухнувших подрубленными деревьями. Голоса бывших мучителей плакали жалобно и тонко. Они подростки, почти дети, если приглядеться. С окровавленными ртами, зажимающие глаза, бьющиеся в корчах. Не желая смотреть, Андрей бросился прочь.

Найти дачу оказалось непросто. Андрей пропустил нужный поворот, свернул не туда и заблудился. Долго плутал, пока не вышел на знакомый перекресток. Наконец, отыскал калитку, окрашенную голубой краской, и оказался на месте.

Ключ долго не хотел попадать в скважину. Со злостью царапая металл, Андрей думал, что надо позвонить Хельге. Сейчас только к ней можно обратиться за помощью. Щелкнул замок, и дверь неожиданно легко распахнулась. Ночной гость не удержался, ввалился внутрь и упал на пол. Андрею показалось, что он попал в рай — лежа на скрипучих досках можно было не шевелиться, не будить зудящие, как осы, голоса.

Позвонить — вспомнил он. Достал телефон из кармана, набрал номер. И тут же уронил руку с зажатой трубкой. Тьма, подкравшись незаметно, навалилась на Андрея и проглотила, как хищная рыба наживку.

— Ох ты чёрт!

Кто-то шлепал Андрея по щекам, вытаскивая из мрачной глубины. Всё тело болело, пересохший рот отказывался говорить. Открыть глаза было мучительно тяжело.

— Давай же, ну!

Голос не отпускал, давил, требовал. Чего?

— Блин.

На лицо полилась вода. Он разинул рот, пытаясь поймать холодную струю.

— Пей, горе ты моё.

В губы ткнулся железный носик чайника. Стуча о металл зубами, Андрей глотал живительную влагу.

— Вот, хорошо. Открывай глаза, садись.

Андрей, наконец, смог поднять веки. В сером утреннем свете бледным пятном перед ним хмурилось лицо Хельги.

— Во что ты вляпался, зараза?

В ответ он смог только просипеть горлом.

— Вставай, а то окончательно замерзнешь. Не лето, на полу спать.

Опираясь на руку женщины, Андрей смог подняться, сделать пару шагов и рухнуть на старый потертый диван. Хельга заботливо укрыла его пледом.

— Сейчас, подожди.

Она долго гремела посудой, хлопала дверцами шкафчика, и, наконец, сунула ему в руки кружку с чем-то горячим.

— Пей, это бульон из кубика. Другого нет, извини.

Андрей отхлебнул. По телу побежало божественное тепло. Он благодарно улыбнулся уголками губ.

— Давай, давай, до дна.

Весь день Хельга выхаживала Андрея. Водила под руку в туалет. Укутывала шерстяным одеялом, когда его трясла лихорадка. Поила крепким сладким чаем. Прикуривала ему сигареты — сил не было даже на это. Подставляла треснувший красный тазик, когда его тошнило. И ничего не спрашивала. За это он был особенно благодарен.

Только к вечеру Андрею стало лучше. Силы возвращались, он сумел встать, одеться и выйти во двор. Уселся на лавочку и долго мял в непослушных пальцах сигарету. Хельга тоже вышла из дома, присела рядом и мрачно насупилась.

— Ты напугал меня. Этот звонок, ты так кричал в трубку. Я думала, с ума сойду.

— Прости, ничего не помню. Спасибо тебе.

— Никогда больше не жри эту гадость.

— Что?

— Или ты курил это? Нюхал? Не важно. Брось эту дрянь. В следующий раз я тебя не вытяну. Сдохнешь и всё.

— Да нет же! Ничего я не употреблял. Ты не помнишь? Приступ. Осенью, я тогда к тебе пришел, еще ключ мне дала. Вспомни!

— Перестань! — она раздраженно дернула плечом, — Светке будешь байки рассказывать. Думаешь, я не знаю, как человек после передоза выглядит? Так я тебе скажу — как ты сегодня утром.

Гнев и обида вскипели в Андрее. Ударили в голову, заставляя вскочить.

— Не веришь, да? Не веришь? Кто мне всю эту хрень про эзотерику втирал? Не ты? А когда со мной реально случилось, ты не веришь!

Он потерял контроль над собой. Бешенство раскаленной волной поднялось из глубины. Белки глаз налились кровью, рот искривился в страшной гримасе. А вокруг поднимались обглоданными дуги призрачной астролябии.

— Не веришь?! Дура! Я поверил тебе, а ты!

От налетевшего порыва ветра скрипнула дверь. Андрей обернулся на звук, уставился полным ярости взглядом. Фанерные листы пошли трещинами. Краска облупилась, пошла темными пятнами. Он закричал.

Остервенелый звук голоса спустил с крючка скопившееся напряжение. Вокруг Андрея закрутился невидимый ураган. Мусор, обрывки газеты, окурки, взлетели винтом, сворачиваясь в кокон гнева.

Тонкий, почти неслышимый звук, ударил по нервам. Заставил дрожать струну в животе. Это кричала Хельга. От ужаса.

Андрей шагнул вперед, почти ослепший от напряжения. Схватил женщину, встряхнул как тряпичную куклу.

— Не веришь?!

Её запах ударил в нос. Терпкий, с нотками мускуса. Зверь внутри рыкнул и ударил хвостом по бокам.

Он рванул тонкую ткань. Разрывая и отбрасывая. Вкус её кожи на губах. Пальцы спускаются по спине. Ладонь обхватывает тяжелую грудь.

— Нет, пожалуйста, нет…

Она шепчет и одновременно обнимает. Целует в ответ. В рычании зверя слышится желание.

Всё происходит быстро. Прямо на земле, в самом центре вихря. Она кричит от страсти и вожделения. И не разобрать — собственных или внушенных сорвавшимся с цепи психотом.

Андрей застонал и повалился на спину. Обессиленный и пьяный от произошедшего. Ураган исчез вместе с желанием.

— Сволочь. Самая настоящая сволочь.

Хельга прикрылась порванной рубашкой и закатила Андрею звонкую пощечину.

— Никогда! Слышишь?!

Она поднялась. Ударила его ногой в бок, но без злости.

— Идиот.

Ругаясь, Хельга ушла в дом. Хлопнула покалеченной дверью, оставляя Андрея наедине с собой. Он не понимал, что на него нашло. Зачем? Откуда это?

Он долго сидел на лавочке. Курил, кутался в порванную куртку. Пока Хельга не появилась на пороге.

— Иди. Поедим и двинем в город. А то всю дачу разнесешь.

Всю дорогу, пока они трясутся в старом автобусе, Хельга молчит. Андрей, так же не произнеся ни слова, провожает её домой. И только там она тычет пальцем в него и выплескивает накопившееся.

— Был бы кто другой, убила бы. Понял? Дебил. Никогда так больше не делай. Мало ли что у меня на уме было, я сама решу, с кем и когда. Ясно? Нашелся мне, копперфильд хренов. В следующий раз сунешься — удавлю. Усёк?

Она оттолкнула Андрея.

— Иди домой. Выспишься, придешь в себя, тогда поговорим.

Больше они никогда не говорили о том дне, соблюдая обет молчания о случившемся. Табу, как залог от несчастий. Глупое, не сбывшееся суеверие.

Блудный пасынок. Часть 3

Сейчас

Поначалу Андрей не узнал свою улицу. Когда он только купил дом, здесь был глухой окраинный тупик, населенный стариками и алкоголиками. Теперь же тут бурлила жизнь. Вместо развалюх выросли «богатые» кирпичные домины, манили вывесками целых три магазинчика, разбитую грунтовку заменил уже выщербленный асфальт.