и выдернул из розетки шнур. С обидой осмотрел погибший телевизор: над серой панелью, вверх по обоям тянулись черные разводы гари, похожие на пламя.

— Замечательно. Просто отлично. Поругался с женой, сжег телек. Что дальше?

Никто не ответил. Мысленно сплюнув, Андрей пошел на кухню. Только дойти не сумел. На полпути, возле входной двери, ему сделалось дурно. Голова закружилась, ноги наполнились старческой слабостью, к горлу подступила тошнота. Андрей рухнул на пол, скорчился, как от судорог, захрипел. Вокруг разворачивались старые знакомые — прозрачные дуги вселенской астролябии. Сначала робкие и начертанные пунктиром, они наливались звенящей мощью и росли, росли, росли… Андрей закричал, разрываемый изнутри личным апокалипсисом.

Маленькую вечность Андрей лежал, свернувшись зародышем. Капающая вода из крана в ванной то лупила бешеным стаккато, то каждым ударом отмеряла века. Призрачные дуги вращались, указывая стороны света и тьмы. Где-то на невидимом ночном небе бежали планеты и звезды, и на каждую указывала тонкая стрелка с пылающим наконечником.

Видение померкло. А следом заявились голоса, кричавшие сквозь пространство. Незнакомые, чужие. Но по каждому можно было скользнуть как по нити, чтобы в конце заглянуть в глаза человеку, чьи мысли слышишь. Мысли? Слышать? Сомнений не было. Андрей видел их сознание, надежды и сомнения, радости и боль. Как заглядывает в окна домов случайный прохожий.

Вот таксист наливает в крышку из термоса кофе. Без сахара, самый дешевый, растворимый. Андрей чувствует вкус вместе с ним, наслаждаясь чужими ощущениями. Тот, другой, думает, что пора домой, трет слипающиеся глаза. Андрей хочет спать вместе с ним, зевает и скользит по тонким струнам дальше.

Мужчина в неудобной позе склонился над журналом. Кажется, охранник. Крутит в пальцах липкий карандаш. Морщится, подбирая слово для клеточек в кроссворде.

«Город, погибший от вулкана. Третья эм, четвертая пэ».

«Помпеи», — шепчет Андрей из-за плеча.

«Точно!», — соглашается мужчина и старательно записывает печатными буквами.

Дальше! Как радиоволны в эфире.

Смешная девушка в розовых кроссовках. От тонкого следа алкоголя в крови Андрея немного мутит. Пританцовывая под музыку в наушниках, она возвращается домой. А впереди за углом стоят несколько парней. Как мерзко пахнущая куча, видится Андрею их злость и агрессия. Куда ты, дуреха? Он подталкивает девушку свернуть между кустов сирени: вот сюда, глупышка; да, пустырь; да, темно; зато никого нет, и вернешься домой целая. Умничка! Андрей треплет её по макушке призрачной рукой.

Боль выкрутила тело, как уборщица тряпку, заставляя вернуться в себя. Шипя сквозь зубы, Андрей встал. Держась за стенку, поковылял в спальню. В глазах всё двоилось: на обычное зрение накладывались картинки, прилетающие из эфира.

— Сука!

Добрался до стола и выдернул ящик. По полу разлетелись бумажки, монетки, карандаши. Андрей опустился на колени и долго шарил руками, пока не отыскал ключ на красной тесёмке…

На улице стало легче. Ночной воздух дал пощечину спасительным холодом, протрезвляя от видений. Пошатываясь, Андрей вышел к дороге и поднял руку.

Такси поймать не удавалось. Они притормаживали, лица водителей кривились, видя с трудом стоящего мужчину, взрыкивал газ, и машина уносилась прочь. Андрей хотел уже добираться пешком: проходил десяток метров и хватался за фонарный столб.

Очередные шашечки пролетели мимо. Андрея обдало брезгливостью, с отвращением в ноте сердце и страхом в шлейфе.

— Уроды.

Он выругался без злости, просто давая выход отчаянью. И тут же вспомнил того мужичка-таксиста, что пил кофе и мечтал поспать. Так легко найти струну, по которой можно дотянуться. Вот она, чуть провисшая, с фиолетовым отливом. Надо только потянуть за неё…

Машина остановилась около Андрея. Глаза водителя остекленевшие, руки сжимают руль, по подбородку бежит ниточка слюны.

— На Ташлу, — Андрей рухнул на заднее сиденье.

Ночь и фонари мелькали поочередно за окнами автомобиля. Голоса теперь скользили по краю сознания, со скрипом пересыпающегося стекла. А между Андреем и водителем туго натянулась болезненная нить. Как будто их связали гитарной струной, всё глубже впивающейся в кожу.

Мимо пролетали кварталы, спящие светофоры, мигающие желтым. Многоэтажки сменились частным сектором: эклектичные особняки вперемешку с развалюхами. Повинуясь не высказанному желанию Андрея, машина вывернула на узкую дорогу прочь от города. По обочинам темной стеной встали деревья.

Звон невидимой струны полез вверх, от басов к ультразвуку. Движения водителя стали дергаными, лицо побагровело. Андрей сжал руками голову, охваченную арканом дикой боли.

— Останови!

Распахнув дверцу, Андрей мешком вывалился из такси. С криком разорвал невыносимую связь с водителем и скорчился на асфальте.

Машина взвизгнула, плюнула смрадным выхлопом и рванула в ночь. Андрей, не обратив на нее внимания, долго стоял на коленях у края дороги. Раскачивался из стороны в сторону. Выл и сгибался от приступов тошноты. Контроль чужого сознания обернулся своей темной стороной: пока Андрей давил собой волю таксиста, личность водителя неумолимо впивалась в него самого. А после разрыва ему пришлось сдирать с себя чужие воспоминания, чувства и привычки, как пропитанную ядом одежду. С кровью, болью и отвращением.

Он справился. Затем сумел встать, рукавом стер горькую желчь со рта. И нетвердой походкой заковылял по дороге.

Дорога вынырнула из-под полога деревьев к дачному поселку. Низкие домики хмуро смотрели на пришельца темными окнами. Зачем пришел? Что несешь? Андрей повернул от одинокого фонаря на боковую улочку, затем повернул еще раз. Глаза привыкли к темноте, и из черноты неба проступила многоглазая бездна, перечеркнутая дорогой Млечного пути. Ему захотелось вернуть ощущение той вращающейся астролябии. Дабы измерить это движение сфер и услышать музыку бесконечного пространства. Исчислить скрытую гармонию мироздания.

— Эй, братан, есть курить?

Они сидели на лавочке возле палисадника, отмеченные красными точками сигарет. Человек пять или шесть, Андрей не разобрал сразу.

— Нет.

— Слышь, че так невежливо? А?

Компания поднялась, как волчья стая, и окружила его. С хохотом, разбрызгивая вокруг себя запах дешевого алкоголя и нерастраченной агрессии.

— Тебя спрашивают, глухой что ли?

Андрея толкнули, он споткнулся и рухнул в грязь мелкой лужи. Хмельная волна их мыслей, с полосками злости и радости от предстоящей потехи, накрыла его с головой.

— Чё, братан, бухой? Не бзди, сильно бить не будем. Чтоб запомнил только.

Парни закатились неприятным смехом. Тупая, со звериным оскалом, ярость поднялась из глубины души Андрея. Клокочущим потоком поднялась по горлу, диким рыком вырвалась изо рта.

— Может, он больной? — спросил ломающимся голосом один из нападавших.

Ответить никто не успел.

Что-то щелкнуло стальным оружейным лязгом. Андрей почувствовал, как в голове стали разворачиваться прозрачные плети. Как живые щупальца древнего кровавого божества, они лезли наружу, закручиваясь спиралью. Адская карусель, где вместо единорогов скелеты псов. Мертвецкий коловорот, наотмашь хлещущий людей вокруг тебя.

— А-а-а-а!

Кто-то кричал.