Брови Харамис поднялись.

— Да, все именно так, — ответила она. — А откуда тебе известны эти древние предания?

— Я люблю музыку, — застенчиво признался Файолон, глядя себе под ноги, — и выучил наизусть все баллады, какие мне удалось отыскать и прослушать, включая все то. что сочинил господин Узун.

Струны одиноко стоявшей в углу арфы вдруг тихо зазвенели, как будто инструмент услышал нечто приятное для себя, и Файолон резко перевел взгляд в его сторону.

— Он не просто любит музыку, — гордо добавила Майкайла. — а может играть на любом инструменте, и у него замечательный голос. Король просит его поиграть в тронном зале всякий раз, когда у нас гости.

Харамис улыбнулась:

— Тогда ты, пожалуй, не откажешься исполнить мне что-нибудь перед отъездом.

Файолон привстал и вежливо поклонился:

— Это было бы для меня большой честью, госпожа.

— Когда мы уезжаем? — спросила Майкайла.

Харамис повернулась к ней, подавив очередной вздох. «Надеюсь, Бине не пришлось во мне столь сильно разочаровываться», — подумалось ей.

— Ты, Майкайла, никуда не поедешь, — сказала она. — Ты должна остаться здесь, чтобы я смогла подготовить тебя как свою преемницу.

— Но я намерена выйти замуж за Файолона, — возразила Майкайла, протягивая к нему руку. Тот взял ее в свою. Лицо мальчика помрачнело. Он, видно, куда лучше осознавал происходящее.

— Это единственное преимущество самой молодой из принцесс: у моих родителей и так хватит дочерей, чтобы с помощью браков упрочить политические союзы, и они не имеют ничего против нашей свадьбы. Мы собираемся поселиться в небольшом имении возле Зеленой Топи, исследовать окрестные развалины и научить своих детей всему тому, что узнаем об Исчезнувших… — Но речь Майкайлы оборвалась, как только она поймала взгляд Великой Волшебницы. — О нашей помолвке должно быть объявлено следующей весной, — не сдавалась девочка. — Родители дали слово. Как принцесса я просто лишняя, во мне нет никакой надобности.

— Зато ты нужна мне, — твердо сказала Харамис. — Самой стране ты нужна.

Она посмотрела на Файолона, и тот неохотно отпустил руку Майкайлы. Девочка попыталась за него ухватиться, но он, дружески похлопав ее по спине, отстранился.

— У меня что, совсем нет выбора? — Майкайла взглянула сперва на жениха, потом на Харамис.

— Нет, — резко ответила Великая Волшебница. — Дело слишком важно, чтобы ставить его в зависимость от капризов ребенка.

Майкайла ответила долгим взглядом, и Харамис почти физически ощутила, сколь напряженно работал мозг девочки.

— Если выбора у меня нет, — сказала та, — значит, мое мнение тоже не имеет никакого значения. — Она поклонилась Харамис и добавила: — Я в вашем распоряжении, госпожа.

Однако Харамис понимала, что происходит в душе у девочки, да и жесты выдавали ее состояние. Майкайла, может, и будет исполнять волю волшебницы, но пройдет немало времени, прежде чем эта воля станет ее собственной. Слишком много времени.

«Может, и стоило подождать, пока я не окажусь при смерти, а потом разом взвалить на нее все обязанности, — устало подумала Харамис. — Обучать такую, как она, совсем не просто».

В кабинете Харамис стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня.

Файолон встал и подошел к изящно инкрустированной арфе — она оказалась под стать его росту — с серебряными струнами и деревянным и полированным корпусом красноватого цвета. Верхняя часть деки была отделана костью.

— Какая великолепная арфа, госпожа Харамис, — восхищенно произнес он. — Можно мне поиграть на ней? Я уверен, что по своему звучанию она не уступит ни одной из тех, какие мне приходилось слышать.

— Ты умеешь играть на арфе, юный Файолон? — удивилась Харамис.

— Умею, хотя тут я не профессионал. Меня обучали игре на множестве инструментов, но арфа для меня — самый любимый. Из нее практически невозможно извлечь звук, который не был бы красивым.

— Думаю, ты прав, — сказала Харамис, поднимаясь с кресла. — Только это не просто арфа, и на ней никто никогда не играет, как на обычном инструменте. Это Узун, мудрейший из моих советников-оддлингов.

— Вот это — господин Узун? — изумленно воскликнул Файолон. — Я считал, что он умер много лет назад.

— Когда в конце концов он достиг предела своей обычной жизни, — объяснила Харамис, — я впервые воспользовалась великими возможностями магии, соединив его дух с этой арфой, чтобы продолжать пользоваться его мудрыми советами. Сейчас я тебя ему представлю. И если он пожелает, то заговорит с тобой или даже что-нибудь споет.

— В жизни не слыхивала подобной чепухи, — пробормотала Майкайла. — Как это арфа может служить советником?

— Не знаю, — мягко ответил Файолон, — но по крайней мере у меня до сих пор не было причин подвергать сомнению любые слова Белой Дамы. Будь благоразумной. Майка.

Харамис бросила на Майкайлу резкий взгляд, но ничего не сказала.

— Добрый вечер, Узун, — произнесла она, приблизившись к арфе.

— Добрый вечер, госпожа, — прозвучал в ответ сильный протяжный голос, казавшийся мягким и певучим и как будто действительно выходивший из резонатора арфы. Харамис краем глаза следила за Майкайлой. Девочка, видимо, все еще не верила собственным ушам и наверняка пыталась убедить себя, что это просто какой-то хитроумный трюк.

— А кто эти молодые люди? — спросил голос — Мне кажется, я их раньше не встречал.

— Господин Узун, — сказала Харамис, — я хотела бы представить тебе моих юных родственников, принцессу Майкайлу Рувендскую и лорда Файолона Барского, сына младшей сестры королевы.

— Очень рад познакомиться с вашими родственниками, госпожа, — ответил Узун. Голос его словно прожурчал по струнам. — Давно вам пора опереться на чью-нибудь помощь в исполнении такого множества тяжких обязанностей. Это ее вы избрали взять на себя бремя ваших забот, когда уже не сможете управляться с ними?

— Как хорошо ты меня понимаешь, Узун, — нежно проговорила Харамис.

Она взглянула на Майкайлу и, казалось, почти услышала мысли, роившиеся в незрелой, необученной голове девочки: «У арфы нет глаз — по крайней мере их нигде не видно, — тогда как она может нас видеть? Тут, очевидно, происходит нечто странное».

— Ну, теперь ты мне веришь, глупая девчонка? — резко спросила Харамис.

Майкайла посмотрела на нее с сомнением:

— Госпожа моя, вы действительно хотите, чтобы я поверила, будто вы кого-то превратили после смерти в арфу?

— Хорошо, что ты, по крайней мере, откровенна, — сказала Харамис — Если будешь сомневаться в моих словах, никогда этого не скрывай. Я постараюсь тебе все объяснить. Лучше честно высказывать свои сомнения, чем притворно соглашаться. Лучше все время говори правду, даже если эта правда меня разозлит. — «Тебя она уже разозлила», — подумала вдруг Харамис, а вслух добавила: — Ты ведь сердишься на меня, Майкайла?