Они молча достигли дома, в котором располагался командир гвардии вирана. Дверь была постоянно открыта, потому что туда-сюда то и дело сновали всяческие воители. Войсководитель ничем не отличался от латников. Только разве что шлем был с крыльями. Рядом с ним для наглядности как раз стояло несколько латников, с которыми он вёл беседы. Один-в-один. Мэйдон не стал прерывать его монолог, а лишь скромненько постоял в стороне, дожидаясь, когда тот освободится. Но вскоре их взгляды встретились, и командир задал вопрос: «Тебе чего, Мэйдон?» Отец тут же выступил вперёд и представил Константина, говоря, что он тоже хочет присоединиться к их боевому походу. Командир глянул на юношу и произнёс: «Молодым и неопытным нет места в моём отряде. Ты-то быстро умрёшь, а мне потом мучиться по ночам, когда сниться будет твоя смерть. Если хочешь, я направлю рекомендательное письмо вирану, и ты поступишь на службу. А, когда будешь готов, то добро пожаловать. Можешь не сомневаться: в этом мире зла хватит на всех» Договорив это, он снова обратился к своим латникам, а Константин и Мэйдон покинули штаб командира. Отец лишь сказал: «Что ж, значит, не в этот раз» Константин хотел поспрашивать, что он думает об этом военном походе, но Мэйдон вбил последний кол в их с сыном отношения, сказав: «Знаешь, я тебе уже итак уделил много времени. Мне нужно готовиться к битве» И после этого он просто продолжил путь, как ни в чём не бывало.

Алхимик вернулся домой и не стал ничего рассказывать Танетайну, оставив это неприятно чувство лишь свои грузом.

Через 2 толнора воинство двинулось на восток, туда, где зеленели тучи, и больше оттуда не вернулся никто. Лич, обитавший на руинах Эн’сутелина, полностью разгромил всё воинство, посланное туда, так что с того момента на карте появилось ещё одно место, куда живым лучше не соваться. А Константин лишился второго своего родителя. Точнее же, он лишился его ещё тогда, когда заговорил с ним. Но теперь этого человека больше не существовало. Конечно, всё это тяжким грузом легло на сердце молодого алхимика. А прибавить ещё к этому то, что теперь в его тёмных снадобьях больше никто не нуждается, так вырисовывалась совсем неприятная картина. Танетайн готов был обучать его светлой алхимии, но вот только у юного некроманта всё равно не получалось так, как с тёмными искусствами. Лишь одно его утешало — эфир. Он продолжал смотреть на него и пытаться взаимодействовать. Однако ж без учителя делать это было очень сложно. А никому эту тайну он доверить не мог. Но пока он думал, что у него есть шанс познать некромантию без посторонней помощи, он имел цель в своей жизни.

Но корлы шли вперёд, и никаких сдвигов в его жизни не было. Константин словно оказался в петле времени. Однако этого же нельзя было сказать о мире вокруг. За эти 10 корлов в Эт’сидиан приходило 6 отрядов, которые пытались уничтожить эн’сутелинского лича, но все до единого пропадали там. Сам же повелитель бессмертных набирался могущества, из-за чего зелёное облако смрада, которое скапливалось над его обителью, стало настолько плотным, что опустилось на землю и стало покрывать ещё больше площади. Но лич направил это облако в сторону города, так что оно проникло в восточную часть и начало убивать каждого, кто станет вдыхать эти жуткие пары. Из-за этого вся восточная часть города опустела: кто-то умер, кто-то успел бежать оттуда живым. Но теперь все обходили эту часть стороной. Поговаривают, что там теперь слышен непрекращающийся шёпот, как будто бы кто-то живой остался там. Но никто и не думал ходить туда, чтобы проверить это.

Помимо этого происшествия в Эт’сидиане стали распространяться всякие секты. Отчаянное положение заставляло людей начать верить во всякие сверхъестественные силы. Кто-то отыскал древнюю книгу под названием Промо́ниум и стал верить в предтечу Озин’Валла. Из Ан’тураа́та прибыл какой-то паломник, который стал распространять веру в сатка́ра Аббарона. Он подбивал тех, кто за ним последовал, воздвигнуть в этом городе церковь, посвящённую этому существу, и продолжать проповедовать его огненные культы. Кто-то стал взывать к силам природы и возлагать надежды на великого энта. Образовался культ Шо’Каала, а его последователи называли себя ожидавшие, потому что жаждали возвращения этого божества, когда он соберёт всех свои верных последователей и поведёт на завоевание этого мира. Также в Эт’сидиане побывала группа людей, облачённая в позолоченные латы. Они называли себя сатла́рмы и утверждали, будто бы пришли из другого мира, из другой вселенной, чтобы обратить сердца людей к истинному божеству — Сакраа́рху. Но, не найдя отклика, уходили в другие города. Все эти движения побудили более скупых людей создавать свои культы на пустом месте, чтобы ввести плату за членство в своей секте и наживаться на прихожанах. И среди всего этого был один культ, у которых было не так много последователей, но которые не брали никаких материальных вознаграждений со всех членов, потому что среди них не было кого-то главного, какого-то ментора или священника, потому что их ментором и священником был эн’сутелинский лич. Эдакий культ лича, члены которого жили отрешённо от общества и называли себя сустиазо́рами, что можно перевести как «служители смерти», таким образом показывая, что они отделились от смертных и больше не принадлежат им. У них не было какого-то устава или свод правил. Они просто собирались вместе, разговаривали, как самые обычные люди, и пытались взывать к своему господину, умоляя этого могущественного бессмертного обратить на них внимание и приблизить их к себе. Константин давно приметил эту группировку, но не решался заговорить с членами этого общества. А, пока он решался на это, в Эт’сидиане вышел закон, согласно которому всякие секты, культы или религии, которые не прошли регистрацию в местной ратуше, не имели право на существование. Если же такие запрещённые секты, культы или религии продолжат свою деятельность, несмотря на запрет, их членов станут преследовать и арестовывать. Большинство направлений сумели пройти регистрацию. Кто-то купил себе право существования, а кто-то убедил совет ратуши в том, что имеет право собираться вместе, совершать свои мессы и проповедовать свои обычаи. Так, запрещёнными оказались всего четыре объединения: две секты, организованные для денежных поборов, потому что их лидеры оказались слишком жадными, чтобы делить свои доходы с ратушей; сатлармы, потому что никто не смеет запрещать Сакраарху распространять свою власть, и, конечно же, безымянные личепоклонники, просто потому что