– Ничего особенного, – Алеша пожал плечами. – Сказал: «Хороший выстрел». И еще… посоветовал мне уехать в Англию.

– Это все?

– Вроде. Я не очень-то запомнил, я… немного нервничал.

– Неудивительно, – сухо произнес Хлебалов. – Коля любил тебя. И он дал тебе совет. Ты ему последуешь? Или решишь остаться? Я должен это знать. Я – твой опекун и если ты решишь вступать в права наследования, то я должен все подготовить и полностью ввести тебя в курс дела. Твое наследство велико, Алексей, и его передача – процесс длительный и очень серьезный. Но… – Хлебалов сделал паузу. – Если ты решишь продолжить образование, то с передачей можно повременить. Я готов еще некоторое время управлять твоим имуществом наравне со своим собственным. Я хочу, чтобы сын Игоря Шелехова оказался достойным преемником отца и не растерял то, что он собрал. Да и своего труда, Алеша, мне тоже жалко. Все-таки я за те годы, что управлял твоим наследством, тоже немало вложил в него. Только не подумай, что я претендую на какую-то его долю! Я достаточно богат, как ты знаешь. Но я привык ценить свой труд.

Хлебалов сплел пальцы и пристально посмотрел на Шелехова.

Алеша молчал.

– Я понимаю, – мягко произнес Хлебалов. – Тебе надо подумать, дело серьезное. Торопить тебя не буду, ну, скажем, неделя…

– Я могу ответить сразу, – сказал Алексей. – Я предпочел бы продолжить образование, Николай Григорьевич. Но еще не окончательно решил, где именно.

– На Англии свет клином не сошелся, – заметил Хлебалов. Он расцепил руки и положил их ладонями на стол. – Это может быть Франция. Или Америка. Ты можешь позволить себе любое образование.

– Да нет, Англия меня устраивает, – ответил Алеша.

– А что бы ты хотел изучать?

– Программирование, управление, международное право.

– Право, – сказал Хлебалов. – И управление. Программирование будешь изучать частным порядком. Наймешь преподавателя.

– Да, – кивнул Шелехов. – До сих пор я так и делал.

– А почему я не знал? Это дорого?

– В сравнении с Мелиссой (так звали верховую лошадь Шелехова) – пустяки! – Алексей улыбнулся. – Я не думал, что вам это будет интересно.

– Мне интересно все, что касается тебя, Алеша. Поскольку я отвечаю за тебя. И буду отвечать даже когда тебе исполнится восемнадцать. Ты мне небезразличен, Алеша!

– Спасибо, Николай Григорьевич! Значит, я могу и дальше рассчитывать на вашу помощь?

– Конечно! Мы с твоим отцом были друзьями. Не сомневаюсь, что он сделал бы то же и для моего сына. Но у меня, Алеша, нет сыновей. Кроме тебя.

– Спасибо! – Алексей был растроган. Но не настолько, чтобы назвать Хлебалова отцом. Он чувствовал дистанцию.

Возникло непродолжительное молчание.

– Николай Григорьевич, – прервал его Алексей. – А что делать с этим? – он положил на стол листок с угрожающим стихотворением.

– Искать, – жестко произнес Хлебалов. – Стишки дрянные, но тот, кто их писал, доказал, что он может быть опасен. И тебя это тоже касается, поскольку он обвиняет Ефима Аслановича в смерти твоего отца.

– Я не верю! – перебил Алексей.

– Разумеется. Но ты должен знать: Юматова уже обвиняли в этом. Потому что твой отец ехал на встречу с ним, когда произошло несчастье.

– Мне об этом ничего не известно, – насторожился Шелехов. – А что…

– Ничего! – отрезал Хлебалов. – Думаю, ты достаточно взрослый, чтобы более подробно узнать о том, как погибли твои родители. Я распоряжусь, чтобы тебе предоставили копию дела. Поучись разбираться в следственных документах, раз уж решил стать юристом.

– Да, спасибо. Конечно, я хочу об этом знать, – у Алексея дрогнул голос.

– Пора, Алеша, пора тебе узнать об этой трагедии, – наставительно произнес Хлебалов. – Ты должен знать все. И, главное, помнить, каким человеком был твой отец!

– Я помню, – негромко произнес Алексей. – И никогда не забывал.

– Хорошо, – Хлебалов встал и снова подошел к окну. – Какие у тебя планы на каникулы? Хочешь куда-нибудь поехать? Покупаться в океане?

– Можно я поживу здесь?

– Разумеется. Мой дом – твой дом, Алеша.

– Если можно, я бы хотел пожить в Кургане. В доме отца. Можно?

– Нет! – резко ответил Хлебалов. Но тут же смягчил тон: – Пока нет. Дом надо привести в порядок, Алеша. Я дам команду, но на это потребуется время, скажем, недели две, устраивает?

– Конечно. Спасибо, Николай Григорьевич.

– Пожалуйста.

– Николай Григорьевич, а когда Застенов вернется из Кургана?

– Завтра. Но ты не очень на него рассчитывай. Он – занятой человек, ему некогда тебя развлекать. Я дам тебе сопровождающего, чтобы помог тебе сориентироваться. Но если что-то потребуется, обращайся к Фоме. Или прямо ко мне, не стесняйся.

– Спасибо.

– Но у меня, Алеша, будет к тебе одна просьба…

– Да, Николай Григорьевич?

– Присмотри за нашей гостьей, Аленой. Девочке досталось. Постарайся ее утешить: кажется, она тебе доверяет. Вы с ней – ровесники. Позаботься о ней, развлеки. Только имей в виду: из дома ни на шаг. Те, кто ее похитил, болтаются поблизости. Мне неприятно это говорить, но, боюсь, затевается что-то нехорошее, причем не в Ширгороде, а у нас в Никитске. Такие дела, Алеша, – Хлебалов обошел вокруг стола, встал рядом с Шелеховым, положил ему руку на плечо:

– Еще вчера я думал, что Никитск – это город, где мне удалось навести порядок. Сегодня я понял, что ошибся. Жизнь Николая – цена моей ошибки. Но больше их быть не должно. Я позабочусь об этом и, надеюсь, ты мне поможешь.

– Конечно, Николай Григорьевич! – Алеша с детских лет восхищался Хлебаловым. И немного побаивался его. Даже сейчас, когда стал на полголовы выше своего опекуна. Юматов, Веня, дядя Коля… Все они есть… Всегда были настоящими мужчинами.

И все они служили Хлебалову, были по-настоящему преданны ему… И тоже, Алеша не раз замечал, немного побаивались своего шефа. И такой неординарный человек – его опекун.

– Конечно, я помогу! – с энтузиазмом произнес Алеша. – Все, что я могу, можете не сомневаться!

За двести восемьдесят километров от бывшего дома купца Дорошенкова, на одной из улиц миллионного города Ширгорода встретились два человека. Вернее, не встретились, а пересеклись, поскольку не обменялись ни единым словом. Правда, один из них чуть заметно кивнул другому. Минутой позже тот, кому кивнули, подошел к телефону-автомату, набрал номер и, не дожидаясь ответа, повесил трубку. Затем повторил то же ровно через сорок секунд. И еще раз. Строго по секундомеру. Затем вышел из телефонной будки и сел на трамвай. Еще через тридцать минут в здание Ширгородского ГУВД, предъявив пропуск установленного образца, вошел средних лет мужчина в коричневом костюме производства местной текстильной фабрики. Человек вошел в приемную замначальника ГУВД.