Во дворе послышался стук копыт и протестующий вопль животного. Пашка встрепенулся на балке, куда забрался сразу после драки, и прокомментировал:

– О, вернулся, кр-расавчик недобритый!

– Павел Иннокентьевич! – строго одёрнула его Лекса. – Прекрати обзываться.

– Он хотел тебя… Хотел! И вообще!

– Пашка, скажи честно, матушка послала тебя сюда, чтобы ты блюл мою девичью честь?! – с подозрением спросила она. – Отвечай, не раздумывая!

– Нет! – гаркнул Пашка. – Да! Нет… Я сам!

– Что сам? Сам пришёл за мной? Сам собираешься блюсти мою девичью честь?

– А! – бросил попугай и, поцокав языком, отвернулся. – Ну тебя… Лекси-Лекси…

И вздохнул.

Лекса фыркнула и посмотрела на дверь. Вик топтался на пороге, зыркая глазищами из-под бровей. Ещё мокрый. Не знает, наверное, заклинания для быстрой сушки волос. Будет хорошо себя вести – она научит.

Нельзя вести себя как-то особенно. Надо быть непринуждённой и деловитой. Надо сказать что-нибудь эдакое…

– Ты мусор вынес со двора? – ляпнула первое, что пришло в голову. Вик возмущённо вскинулся, но, стиснув зубы, промолчал. Развернулся и вышел снова. Лекса с удивлением и любопытством сделала несколько шагов к окну и увидела, как варвар сделал пасс руками и направил взлетевший мешок к ограде таверны.

– Ну ты посмотри, – пробормотала озадаченно. Что с ним такое случилось? Или близость смерти наставила на путь истинный? Ведь Лекса была готова к протестам и перепалке! А тут беспрекословное подчинение…

– Что ты с ним сделала на озере? – спросил Пашка, подобравшись незаметно. Лекса махнула на него рукой:

– Ничего особенного! Что ты обо мне думаешь?

– Улетела голышом, между прочим!

– В боевом воплощении, Пашка!

– Вернулась голышом…

– Молчи, лучше молчи!

– Лекси, не хочешь ли ты сказать, что тебе… что ты… – Пашка задохнулся от изумления и продолжил голосом матушки: – Дитя моё, тебя отпустили сюда, чтобы попробовать свои силы в коммерции, а не заводить романтические знакомства! Ты же наследница империи!

– Издеваешься? – она обернулась к попугаю и смерила его возмущённым взглядом. – Ты считаешь, что, если я принцесса, то мне не может понравиться мужчина?

– Может, – возразил попугай. – Но не ЭТОТ же!

Лекса задумчивым взглядом окинула фигуру варвара:

– Ну да, возможно, ты в чём-то прав…

– Конечно, я прав!

– Надо его постричь, побрить и приодеть, – решительно заявила Лекса. – Вот ты, Пашка, этим и займёшься! Всё равно от вас толку нет в таверне! А я пока приберусь тут и попробую узнать, где можно прикупить посуду и скатерти.

Пашка издал непонятный звук – как будто пил крепкий алкоголь и захлебнулся им. Но Лекса решила не обращать внимания на попугайские выкрутасы и решительно двинулась к саквояжу. Сколько может стоить цирюльник в этом мире? Ничего, даст побольше денег, принесут сдачу.

Выложив пятьдесят комлейксов в маленький кисет, Лекса затянула завязки и бросила мешочек попугаю:

– Вперёд, Павел Иннокентьевич! И не возвращайтесь, пока от варвара не будет благоухать.

– Лекси-Лекси, детка, ты же не всерьёз, правда? – Пашка подобрался поближе к ней, заглядывая круглым глазом в глаза. Заискивающе повторил: – Не всерьёз же?

– Совершенно всерьёз. Двигай крыльями!

Видимо, поняв, что с ней шутки плохи (хотя Пашка должен был знать это уже давно), попугай взял лапой мешочек и, шумно хлопая крыльями, взлетел. Ей удалось расслышать только бурчание:

– Води тут… всяких… деньги… и так мало…

Лекса фыркнула. Ничего, Пашка перебесится, а варвар вернётся чистеньким и опрятным. Кстати, совладелец таверны – точно такое же лицо этой таверны, как и она, Лекса. Значит, потраченные на цирюльника деньги – это вложение в бизнес.

А она сама пока закончит мыть полы и займётся… м-м-м стенами. Стены тоже нуждаются в хорошем мыльном растворе!

* * *

Попугай приблизился к Вику осторожно, бочком. Глянул одним глазом и сообщил тоненьким голоском Лексы:

– Велено тебя сводить к цирюльнику и купить одежду.

– Что? – Вик даже не сразу понял о чём речь. – Куда?

– Цирюльник, – повторил попугай. – Брадобрей… Как там у вас в вашем диком мире это называется?

– Я не дам сбрить бороду, пусть даже и не мечтает! Для варвара борода – это честь и гордость!

– Была бы там борода! – фыркнул Пашка. Вик снова представил, как душит ненавистную птицу, но попугай сказал веско: – Лекса велела!

– Ах, раз Лекса велела… – протянул Вик издевательски. – Тогда конечно! Может, ещё и напомадиться?

– Если нужно будет, напомадишься, – ответил Пашка высокомерно, потом добавил вкрадчиво: – Александриэлла – девушка тонкая и изысканная.

– И что?

– И то, что она вращалась в высшем свете, в кругах, где мужчины и юноши хорошо пахнут и следуют веяниям моды…

– И что?! – настойчивее повторил Вик, приближаясь к попугаю. Даже пальцы растопырил. Пашка предусмотрительно отскочил на несколько шагов и сказал мягко:

– Ничего, ничего, я просто обрисовываю ситуацию, а уж тебе решать – будешь хорошо пахнуть или останешься диким варваром!

Наморщив лоб, Вик смерил попугая подозрительным взглядом. Птица врёт, не может быть, чтобы Лексе не нравился варвар! Как могут нравиться безволосые юнцы? Как могут нравиться мужчины, главной заботой которых является состояние их ногтей и кожи? Он, Вик, не такой! Он воин и сын воина, какие ногти, какие волосы?!

Но, с другой стороны… Лекса принцесса. В её мире, возможно, от воинов нос воротят, а липнут к жеманным напомаженным аристократам… Нет, он никогда не станет таким! Но, если надо сбрить бороду… Ради того, чтобы принцессочка посмотрела на него другими глазами! Стой-ка, Виктор Блаугардский, а тебе это действительно надо?

Он нахмурился, глянув на дом. В окне мелькнула изящная фигурка Лексы, и внутри всё перевернулось. Скольких девушек он обнимал и целовал? Но ни одна не волновала так, как эта девица! Вроде бы маленькая, хрупкая, слабая… А как посмотрит своими серыми глазами, которые в один момент из тёплых становятся ледяными и строгими, так всё внутри тает и замирает, и хочется идти за ней на край света, и уже борода не так важна!

– Ладно, – буркнул Вик. – Пошли к брадобрею.

Зика домчала их до города в мгновение ока. Большинство коммерций были закрыты. Но не заколочены. Значит, ждут сезона. Шикарная вывеска цирюльника сразу же привлекла внимание попугая, и он заорал на всю улицу:

– Тормози! Стоп! Эй, лошадка, пру!

Вик осадил Зику и процедил сквозь зубы: