что я несколько секунд не мог сделать очередной вдох. Глаза увлажнились, из них чуть было не выкатилась «скупая мужская слеза».

– Ну, как наша «Божья роса»? – Найдёнов смотрел на меня с ироническим прищуром. Оказывается, его лицо может выражать и другие эмоции, кроме мрачной озабоченности.

– Противозачаточная, – только и смог я вымолвить, заодно выдыхая остатки сивушного «амбре».

На бедного Вадима было жалко смотреть: он раскраснелся, его полное лицо сморщилось, как от зубной боли, из-под прикрытых век по щекам текли слёзы. Он не такой тренированный, как я, даже кофе Вадим пьёт «безалкогольное» – без кофеина. Отдышавшись, он произнёс осипшим голосом:

– Эту спиртосодержащую жидкость следует запивать пеной из огнетушителя.

Как уверил Найдёнов, его «Божья роса» – лучшая на острове. Каковы же тогда заурядные версии этого неблагородного напитка?!

Теперь, за столом, я, наконец, смог внимательно рассмотреть обоих мужчин. Акимыч работал механиком на заводе и по совместительству исполнял обязанности главы той самой местной администрации, у которой не было денег даже на освещение посёлка. Он имел совершенно невыразительную внешность, описать которую затруднился бы даже самый опытный сыщик. Если бы не очки, одна дужка которых для прочности была обмотана изоляционной лентой, на его лице вообще взгляду было бы не за что зацепиться. Акимыч предпочитал в основном помалкивать, а когда ему приходилось что-то сказать, он виновато улыбался, как бы заранее соглашаясь с малой важностью своего мнения. Он не делал попыток вмешаться в разговор, только изредка бросал на говорящего быстрый взгляд, но никак не проявлял при этом своего отношения к сказанному.

В отличие от Акимыча, внешность Найдёнова при ближайшем рассмотрении оказалась куда более интересной. В умных глазах, смотревших откуда-то из глубины, из-под нависших мощных надбровий, яркими точками, светящимися в серединах чёрных зрачков, отражался свет лампы. Это оказывало на собеседника поначалу такое же парализующее действие, как глаза неведомого существа, горящие в темноте пещеры. Директор пронзал своим немигающим взглядом, как пулей. Попав под этот «выстрел», в первый момент, на какую-то микроскопическую долю секунды, испытываешь ступор. Возникает ощущение, что этот человек сейчас узнает про тебя такое, что тщательно скрываешь даже от себя самого. Потребовалось время, чтобы я приспособился и смог выдерживать прямой взгляд Найдёнова.

Захмелевший Вадим вдохновенно врал. Он обещал установить новую автоматическую линию, закупить американское оборудование… Мне стало неудобно. Конечно, сказать островитянам правду, что мы решили их закрыть, нельзя, но зачем обманывать людей надеждой?

Меня удержало от вмешательства только то, что директор, умный мужик и тёртый калач, не слишком-то верил Вадиму. Найдёнов вроде как не замечал его уверений превратить Остров в Нью-Васюки. Он просил немногого – новую дизель-электростанцию, насосы для котельной, простейшую конвейерную линию и, главное, рыбу: будет рыба – будет работать завод, будет жить Остров.

Вадим понял, наконец, тщетность своих усилий провести директора и решил просветить туземцев относительно тех возможностей, которые им предоставляет рынок.

– Вы тут на острове, наверное, ещё не поняли, что произошла революция! Восставший народ сверг коммунистический режим и восстановил историческую справедливость. В своё время большевики воспользовались заварухой, которую сами же и устроили, и навязали несчастной стране неэффективную плановую централизованную экономику. Эта страна семьдесят лет шла по тупиковому пути и выстрадала – выстрадала! – Вадим сделал многозначительную паузу, – возможность развиваться нормально, как все цивилизованные страны. Нам неимоверно повезло, что нашлись смелые и решительные люди, которые не побоялись провести жизненно необходимые этой стране реформы.

– Оно, может, и так, – спокойно, чуть ли не лениво произнёс Найдёнов. – Но только в результате этих самых реформ наша страна оказалась в дыре, название которой все мы знаем. А ваши реформаторы, действительно, внесли большой вклад в экономику, да только ещё больше вынесли из неё.

Э, да Найдёнов не такой уж поселковый «валенок»! Он, оказывается, не боится вступить в полемику с «продвинутым» москвичом. Впрочем, я ещё на заводе понял, что он мужик далеко, далеко не глупый. Дело в том, что чем меньше у начальника мозгов, тем больше высокомерия и надменности по отношению к подчинённым – а как ещё самоутверждаться высокопоставленному дураку (если заменить пару букв, будет даже точнее), не напуская на себя важность? Так вот, Найдёнов разговаривал с рабочими на равных – без панибратства, но и без заносчивости. Как там, кстати, его зовут? Кажется, Иван Тимофеевич.

– Вы даже не понимаете, чтó получили в результате нелюбимых вами реформ. Экономическую свободу! – Вадим тоже сообразил, что встретил достойного противника, и говорил с большим напором. – Да, многие действия правительства были не совсем удачны. Но мы получили бесценный дар – именно так: бесценный дар! – свободу, которую даёт рынок. Этот фактор перевешивает все издержки перехода к рынку, которые, я согласен, оказались немаленькие. Но вы должны научиться использовать полученную свободу. Рынок предоставляет огромные возможности, надо только проявить предприимчивость. Раньше вас давила и угнетала административно-командная система, лишала инициативы, не позволяла заработать лишнего. Она для предприятий, как водолазный скафандр: с одной стороны, подаёт в достатке необходимый для дыхания воздух, но попробуйте в скафандре обогнать тех, кто без него! Причём рынок не просто предоставляет свободу, он принуждает её использовать, иначе прогорите. Конечно, вы зависите от наших с Сергеем Николаевичем решений, но вы и сами должны «крутиться», а не сидеть сиднями, как Емеля на печке.

– А что мы можем сделать без поддержки государства? Поверьте, мы умеем хорошо работать. Если Родина скажет, пятилетку выполним за три года. Да только она не скажет… – Директор горестно махнул рукой. – Народ на Острове много работает и готов работать ещё больше, да только не дают. Ведь мы не сами стали такими неэффективными, нас такими сделали. Государство создало такие условия, что работать стало невыгодно.

Иван Тимофеевич говорил неторопливо и не повышая голоса, тогда как Вадим пытался его перекричать, что, впрочем, было проблематично: голос у него после спирта-горлодёра осип и стал похож на голос Вицина в кинофильме «Джентльмены удачи».

– С Вами можно частично согласиться. – Надо было видеть, с каким трудом Вадим выдавил из себя это признание. Но это не означало, что он был готов хоть в чём-то уступить. – Но и Вы признайте, что в последние годы государство пытается исправить ситуацию и много для этого делает.

Найдёнов, между тем, тоже не думал поддаваться московскому хозяину завода, хотя бы из политических соображений.

– «Делать» и «наделать» это разные вещи. Зачастую власть идёт по второму пути, а нам потом приходится разгребать кучу того, что она наделала. А когда с грехом пополам приспособимся, нас в очередной раз… это… с особым цинизмом и извращённым способом… И