в психике. У внешне здоровых, не раненых людей пропадало зрение, появлялись конвульсии. Люди сходили с ума, у них конкретно ехала крыша головы. В армии было много смерти, много идиотов, но в армии не было психиатров, способных помочь таким больным.

Во время войн в Чечне, командиры старались после трёх месяцев боестолкновений отводить солдат на отдых, позволяли напиться, чтобы снять с себя этот психологический груз. Психика призывников сформирована на гиперопеке матерями своих оболтусов, пьющих водку и тискающих девчонок, но возложивших все свои заботы на своих родителей. Кавказ, горцы. Вот с кого надо брать пример. У них уважают старость. Уважают женщину – мать. У них юноша – это мужчина.

15

Нейтрализовав дозор, мы, естественно, попытались найти нашу вторую группу, но тщетно. Три пары глаз обшаривали склоны гор, но никаких признаков жизни или движения обнаружено не было. Как мы и предполагали, тропинки могли увести далеко в сторону. Радости мне это не добавило. Успокаивало одно – ещё с лейтенантской поры я взвалил на себя бремя ответственности за других. Я привык отдавать приказы и нести ответственность за них. Иначе нельзя. Иначе ты не офицер, а прапор на складе. А то, что ты инвалид, с протезами на ногах, ничего не меняет. Офицеров бывших не бывает. Единственное, подумал с грустью, что хотел, как лучше, а получилось, как всегда, – слабое звено, в лице Макса, не ушло в горы, а осталось при мне. Хотя, если вспоминать собственную установку на поход, наша задача – рекогносцировка, выяснение ситуации и доклад спецназовцам по их прибытию туда. Моими устами да мёд пить. Но у меня аллергия на пыльцу и, соответственно, на мёд. И здесь всё не как у людей.

Обыскав вещи дозорных, мы не нашли огнестрельного оружия, только хлеб, армейская фляжка с архой – водкой из кобыльего молока, хурут – сушёная твёрдая творожистая масса, используемая в качестве сухпайка, и трёх литровая полиэтиленовая баклажка с газированной минеральной водой. Собственно, что ещё хотеть. Это не блок – пост, а дозор. Их задача увидеть и вовремя предупредить. Охранять и оборонять будут другие.

– Владимир Михайлович, может, поедим?

– Нет. Парни, у нас мало времени. Если готовится жертвоприношение, то нам придётся ввязаться в драку, чтобы спасти людей. Мы начнём, а те мужики, увидев нас, помогут нам. В драке можно получить ранение в живот. Если у тебя там будет пища – хана. Могут не спасти. Лучше будет, если кишки будут пустыми и чистыми, как после клизмы. Потерпите. Бабы, вон, после шести вечера не едят, худеют и ничего, выживают. Потерпим. Ещё недолго осталось и немного. Воды попейте. Она быстро всасывается в организме. Пошли.

Привычным порядком – впереди, на удалении десяти шагов, шёл Михаил, потом – мы с Максом. Когда Михаил остановился, я понял, что мы добрались до пещеры.

Слева от входа в землю был закопан онгон – каменный идол, а перед ним – полутораметровое обоо, в виде пирамиды, сложенной из черепов животных. Справа возвышался туг – штандарт, украшенный белым конским хвостом. Под его древком стоял воин с самым настоящим копьём в руке и большим кинжалом на поясе.

– Миш, заходишь справа. Ждёшь. Я появляюсь. Он поворачивается ко мне лицом. Ты поднимаешься. В левой руке топор. Правой кидаешь мое копье. Только сейчас старайся кидать не в горло, как ты снайперски это сделал накануне, а в спину. Он хоть и худой, но спина пошире будет. Топор не кидай, т.к. если промахнёшься в него, попадёшь в меня, потому что я буду бежать на него. По-возможности, быстро. Топором вдаришь по башке. Понял? Давай, занимай позицию. После тебя пойду я. Сигнал к атаке – моё появление, и его поворот ко мне. Понял? Работаем.

За это короткое время мы с Михаилом сработались и стали понимать друг друга с полуслова, но я не мог рисковать, уповая на что-то и недооценивать врага.

Наш манёвр прошел успешно, и операция прошла без потерь с нашей стороны. А у врага был минус один. Уже третий. Но сколько этих минусов внутри? Впереди была пещера, коридор с отводами, где в любом из них могли быть люди, была темнота. На улице темнело. Не у кого из нас не оказалось часов, поэтому нам только оставалось надеяться и уповать на то, что наши девушки уже встретили группу, и их проводник уже предпринимает конкретные действия, а это, значит, помощь скоро придёт. Мы очень на это надеялись. Каждый. Внутри себя.

– Парни, вселенская, моронтийная мудрость рекомендует – поступай, как должно, и будь, как будет. На всё воля Божья. Господи, помоги нам. А если суждено погибнуть, прости нам грехи наши и спаси души наши, не погуби нас с нечестивцами. Но на всё Твоя воля. Аминь. Скажите все – аминь.

– Аминь.

– Молодцы. Мы же христиане. А в Библии написано, что кто призовёт Имя Моё, не оставлю во век. А ещё в Малахии три написано, что он Господь Саваоф, он неизменен, и слово его неизменно, и только потому мы ещё живы. А Саваоф – это Господь воинства. Как раз по нашей теме. Господи, благослови. Пошли.

И мы вступили в полумрак пещеры, который вскоре стал просто мраком.

– Правой рукой держитесь за стенку, чтобы не заблудиться и не оторваться от меня. Говорим только в экстренном случае. Что-то надо – догони, дотронься, прошепчи на ухо. Ногой по земле не волоките, будете загребать камни. Макс, по дороге подбери пару крупных камней. В случае заварушки крикни, чтоб пригнулись. Убедившись, что тебя услышали, кидай. Но убедившись! Пока будет переваривать твой камень, я угощу его копьём в живот. Миш, намотай на левую руку тряпку. Принимай удары на левую и бей правой. Теперь, по-моему, всё. Пошли.

Было не понятно, точнее, не видно – чисто природный это был проход или благоустроенный и доработанный людьми в угоду туристам, но моё копьё спокойно помещалось по высоте, позволяя опираться на него, как на бадик. И это меня вполне устраивало. Но впереди была не только темнота, но и тишина. Абсолютная. Так хотелось каких-то звуков, какой-то ясности. Я желал этого, я боялся этого – ведь шум будет началом конца.

Когда идёшь в темноте, когда идёшь в тишине, пространство и время меняются. Может, это зависит от темперамента, потому что у некоторых десять минут растягиваются в час, а у некоторых час пролетает, как двадцать минут. Моё напряжение и постоянное ожидание боя, растягивало время, и растягивало конкретно. Мне казалось, что прошло