Наконец, добравшись до кухни, он опустил свое медузообразное тело на стул и закончил объяснения.

— Все поняла?

— Да, все! — уверенно ответила Кира.

— Приступай! — бросил Евгений Рудольфович. — Константин сейчас в отъезде, но учти, если что-то сделаешь не так, вылетишь тут же!

— Понятно! — очень серьезно произнесла девушка.

Кира каждый день ждала возвращения Константина. И вот однажды, придя как всегда к восьми часам, она почувствовала, что он вернулся.

Гостиная была завалена чемоданами, сумками, вешалками с костюмами, столы были уставлены бокалами, бутылками, тарелками, на светло-сером ковровом покрытии темнело пятно от пролитого вина.

Девушка поспешила на кухню, здесь картина «После трапезы» была не лучше. Быстро переодевшись, Кира бросилась наводить порядок. В половину двенадцатого в гостиную вплыл сонный Евгений Рудольфович.

— Молодец! — оглядываясь, пробормотал он и, обхватив голову руками, прошел на кухню.

Кира поспешила за ним.

— Эта… как тебя?.. Забыл… — защелкал он пальцами. — Дай-ка холодненькой водички! Уф!.. — сделав большой глоток, выдохнул он. — Как ты поняла, Константин приехал.

Кира кивнула.

— Значит, завтрак, как я тебе говорил!.. Ничего не перепутаешь?

— Не волнуйтесь! — уверенно успокоила его девушка.

— Ладно, давай действуй! Я скоро вернусь.

Кира ловко накрыла мраморный овальный стол. Константин любил завтракать на кухне. Занятая соковыжималкой, она услышала, что кто-то вошел, и подумала, что это вернулся мажордом, но когда обернулась, то стакан с соком чуть не выпал из ее рук.

За столом в светло-голубой рубашке сидел Константин. Поставив стакан на поднос, Кира поздоровалась с ним.

— Привет, — бросил он, не удостоив ее даже взглядом.

В кухню, душисто благоухая, вплыл Евгений Рудольфович в пестрой рубашке и светлых брюках.

— Как спалось, Костик? — добродушным бисером посыпались слова с его губ.

— Да ничего… Сам знаешь, после этих перелетов…

Мажордом понимающе закивал головой.

Кира думала, что он представит ее Константину, но они продолжали беседовать так, словно были одни.

Евгений Рудольфович лениво поднял руку, щелкнул пальцами и сказал:

— Кофе покрепче!

Когда они, позавтракав, ушли, Кира, прислонившись к стене, не могла прийти в себя.

«Он даже не поинтересовался, какая у него горничная!.. Я для него значу не больше, чем этот холодильник. — Но тут же она залилась смехом: — Я совсем с ума сошла! Превратила себя в чучело и еще хочу, чтобы он обратил на меня внимание! Ничего, я выберу удобный момент и тогда…»

Но выбрать момент оказалось делом очень нелегким. В доме постоянно вертелись люди. Константин весь день был занят и возвращался зачастую под утро. Настырные журналисты добивались встречи, длинноногие девицы-подпевалы приходили на репетиции в малую студию, кутюрье заваливал столы своими роскошными эскизами. И в довершении ко всему из Лондона приехала Наталья Гурская.

По случаю ее приезда Константин устроил небольшой прием. И Кира смогла вдоволь наглядеться на звездные лица.

Рыжеволосая Гурская в короткой замшевой юбке гордо щеголяла своими ногами. Она мило обнималась с Константином перед объективом фотоаппарата допущенного на начало вечера журналиста. Лиловый шелк блузки красиво соскальзывал с ее плеча, и Константин не упускал случая прикоснуться к нему губами. Изящные пальцы Натальи, сверкая бриллиантами, шаловливо играли в темных волосах жениха, а его ладонь словно в ответ горячо поглаживала ее колени. Кира была вне себя от ярости, ей хотелось только одного: бросить поднос с горячим кофе на наглые колени манекенщицы.

Она вместе с другой горничной едва поспевала приносить и уносить бокалы, подавать канапе с черной икрой, лососиной, французским паштетом. Бегая из кухни в гостиную, Кира мимоходом заметила, как в студию, предварительно оглянувшись по сторонам, проскользнула Наталья, а минут через пять, к изумлению горничной, за ней последовал не Константин, а молодой артист балета Феликс Волохов.

«Интересно!» — сощурив серые глаза, прошептала Кира. На обратном пути из гостиной в кухню она поставила поднос на пол и слегка приоткрыла находящуюся за тяжелыми портьерами дверь в студию. В студии было темно, лишь матовый свет напольной лампы освещал большой кожаный диван, на котором, изогнувшись, резко вздрагивала от толчков Феликса Наталья.

«Стерва! — едва не бросила вслух Кира. — Вот стерва! Иметь такого жениха и изменять ему в его же доме!»

Наталья, не выдержав натиска наслаждения, застонала, а Феликс, схватив ее за волосы, потянул к себе.

«Так тебе и надо, потаскуха! Чтоб он всю твою конскую гриву вырвал!» — продолжала негодовать Кира.

Первым ее порывом было броситься к Константину и привести его сюда. Таким образом она бы легко и просто избавилась от соперницы. Но, вовремя спохватившись, девушка рассудила:

«А вдруг он вместо Натальи выставит за дверь меня?» — поэтому сочла за лучшее потихоньку ретироваться.

Однако глупо было бы упускать такую возможность.

«А что, если?..»

Кира молнией метнулась на кухню, схватила поднос с наполненными шампанским бокалами и поспешила вернуться в гостиную. Проходя мимо фотографа, она шепнула:

— Там, в студии есть кое-что интересное…

Он не без удивления взглянул на нее, а потом незаметно проскользнул в коридор.

Минут через десять он вернулся обратно, весь красный от удовольствия. Он выпил бокал холодного вина и, направляясь к выходу, шепнул Кире:

— А ты свой человек, молодец! — и его рука скользнула по ее кружевному фартуку.

В кухне Кира заглянула в карман.

«Пятьдесят долларов за одно слово?! Не так уж плохо… А я и в самом деле молодец!»

С подносом, уставленным вазочками с мороженым, Кира подошла к Наталье, которая, томно откинувшись на спинку дивана, вытянула свои знаменитые ноги, положив их на пуф.

— Мороженого?! — сладким голосом предложила девушка.

Наталья приоткрыла зеленые глаза и вяло подняла руку, унизанную бриллиантами. Кира подала ей вазочку, мысленно пожелав: «Чтоб ты подавилась!» — и тут же направилась к Константину.

Константин жестом отказался от мороженого, он был слишком занят девицей с каштановыми волосами, пронизанными фиалковыми прядями. Губы у девицы были словно спелая упругая вишня; глаза карие, быстрые; с правой стороны над губой кокетливо притягивала взоры хорошенькая родинка. Она что-то тихо говорила Константину, а он, чуть, прикрыв глаза, кивал головой. Потом обнял ее за плечи и сказал:

— Какая ты у меня умница! — поднялся с дивана и потянул ее за руку: — Пошли в кабинет.