– Какое же?

– Вы ведь гостите в Петропавловске уже почти месяц? – Воронцов согласно кивнул. – Вот! И до сих пор ничего, кроме немногочисленных бревенчатых зданий, а в большинстве своем просто изб, еще не видели! Потому-то я и решил предоставить вам возможность ознакомиться хотя бы с ближайшими окрестностями нашего города. Для этого уже распорядился подготовить трех верховых лошадей и дал соответствующие наставления конюху губернской канцелярии Осипу Макаровичу, который будет исполнять при вас обязанности проводника. Он опытный и по-своему интересный человек, хорошо знающий Камчатку. Кабри отправится вместе с вами.

– А я, – тут же вмешалась в разговор мужчин Софья Михайловна, – распоряжусь приготовить вам в дорогу сытный обед, чтобы вы смогли устроить замечательный пикник на свежем воздухе! – Женщина гордо вскинула подбородок, явно довольная тем, что и ей представилась возможность внести свою лепту в подготовку к предстоящей прогулке графа.

– Кстати, а привычны ли вы к верховой езде, Алексей Михайлович? – заволновался вдруг Кошелев.

– Обижаете, Петр Иванович! Во-первых, я все-таки вырос в графской семье, где верховой езде, фехтованию и танцам уделялось особое внимание. – При упоминании о танцах глаза Софьи Михайловны загорелись неподдельным интересом. – Во-вторых, я с самого детства был приписан к лейб-гвардии кирасирскому полку, которым командовал мой отец, и даже дослужился до чина унтер-офицера. А вот моему Кабри, боюсь, действительно придется несладко, – улыбнулся граф.

– Потерпит, – небрежно махнул рукой губернатор. – В конце концов, он всего лишь ваш слуга. Главное, что у вас, как у бывшего кавалергарда, не возникнет никаких проблем с лошадью. – Он облегченно вытер белоснежным носовым платком вспотевший лоб, а затем задумался, явно что-то прикидывая в уме. Потом огласил вывод, к которому пришел: – Сейчас конец августа, а это самое благодатное время на Камчатке. Посему назначаю выезд на послезавтра, на раннее утро. – И он вопросительно посмотрел на Алексея Михайловича.

– Буду готов, – заверил тот.

* * *

Утром назначенного дня, сразу после завтрака, Алексей Михайлович с ружьем, закинутым за спину, и сопровождаемый нагруженным съестными припасами Кабри и всей губернаторской семьей, прибыл к зданию губернской канцелярии. Там, у коновязи с тремя верховыми лошадьми, уже топтался в ожидании Осип Макарович. Поздоровавшись с ним, Алексей Михайлович поинтересовался, какую лошадь тот приготовил именно ему.

Подойдя к указанному жеребцу, тревожно косившему глазом и нервно раздувавшему ноздри, граф по-хозяйски похлопал его по шее и протянул заранее припасенный кусочек рафинада. Почувствовав мягкое прикосновение к ладони лошадиных губ, аккуратно взявших лакомство, он обнял жеребца за шею и прижался своей головой к его голове. И тот вмиг как-то обмяк, перестал дрожать и нервно переступать с ноги на ногу.

– Признал хозяина, ваше превосходительство! – восторженно воскликнул Осип Макарович, обращаясь к губернатору. – Воистину признал! Сразу видно, что человек умеет обращаться с лошадьми, – добавил он, уважительно глянув на графа.

Члены семьи губернатора довольно заулыбались, и Алексей Михайлович, вежливо улыбнувшись в ответ, снял с плеча ружье и со знанием дела приторочил его к седлу. Затем вставил ступню левой ноги в стремя и легко и непринужденно перекинул тело в седло. Петр Иванович мелко перекрестился: не обманул граф, и впрямь опытным наездником оказался!

Воронцов же меж тем натянул поводья, вздыбив жеребца, а потом отпустил их и сделал небольшой круг на рысях, чем вызвал очередной одобрительный гул присутствующих.

– И как же зовут этого красавца? – спросил граф проводника, похлопывая резвого жеребца по шее.

– Буцефалом, ваше сиятельство, – поклонился Осип Макарович.

– Надо же! – шутливо удивился Воронцов. – Выходит, мне предстоит гарцевать на любимом коне самого Александра Македонского! А вашего жеребца, случайно, не Росинантом кличут? – с улыбкой полюбопытствовал он.

– Откуда вы знаете, ваше сиятельство? – опешил от удивления Осип Макарович.

– Нетрудно догадаться. Ведь если один из жеребцов – Буцефал, то другой непременно должен быть Росинантом, неизменным спутником странствующего рыцаря Дон Кихота Ламанчского. Интересно другое: где вы почерпнули столь похвальные исторические знания?

– Так ведь у его превосходительства, – смущенный похвалой графа, конюх уважительно глянул в сторону губернатора, – имеется большая домашняя библиотека, и они соизволяют давать мне книжки по своему выбору. Вот я их и читаю вечерами…

– Хорошее и весьма полезное занятие, Осип Макарович, – одобрительно произнес Воронцов. – Ибо знания лишними никогда не бывают.

– Спасибо вам на добром слове, ваше сиятельство! – зарделся тот от очередной похвалы, произнесенной к тому же при господах.

Тем временем Кабри нерешительно приблизился к третьей, свободной лошади и замер перед нею как вкопанный, явно не зная, что ему делать дальше.

– Вы что же, Кабри, никогда лошадей не видели? – с наигранным удивлением окликнул его восседавший на Буцефале граф.

– Отчего же, мсье, видел, конечно. Только я ведь вырос в семье докера, а верховые прогулки на лошадях считались у нас в Марселе делом исключительно господским.

– Осип Макарович, помогите несчастному мореплавателю оседлать кобылу, – распорядился граф.

Конюх умело и расторопно помог графскому слуге вскарабкаться на лошадь.

– Благодарю вас, мсье, – сказал ему Кабри по-французски.

Осип Макарович беспомощно посмотрел на графа, и тот перевел ему благодарственные слова француза на русский язык.

– Тогда скажите своему слуге, ваше сиятельство, чтобы он не пользовался поводьями. Пусть лучше отпустит их, а сам покрепче держится за луку седла. Я ведь подобрал для него самую смирную кобылу, так что она без лишних понуканий сама пойдет за вашим Буцефалом.

– А ее, часом, не Марией Медичи зовут? – рассмеялся Алексей Михайлович.

– Никак нет, ваше сиятельство! – уже смелее ответил Осип Макарович, успевший несколько привыкнуть к манере разговора графа. – Ее так и кличут – Смирная.

Затем он ловко оседлал своего Росинанта и, дождавшись разрешающего кивка Алексея Михайловича, возглавил кавалькаду. Провожающие напутствовали путешественников дружным многоголосием, среди которого особо выделялся не по годам звонкий голос Софьи Михайловны:

– Доброго пути, Алексей Михайлович!

* * *

Сразу за городом всадники обогнули Култушье озеро, отделенное от Авачинской губы нешироким перешейком, над которым кружили крикливые чайки, выискивая добычу на мелководье. Ехали шагом: Осип Макарович резонно опасался, что при более резвой езде неопытный Кабри может вывалиться из седла. Догадавшись о его опасениях, Алексей Михайлович обернулся и спросил:

– Как чувствуете себя, Кабри?