- Да. Только не "потаскухой". "Шалавой".

- Принимается, - кивает он. - Ты поступила в университет и стала жить в общежитии.

- Да.

- Быстро разочаровалась в парнях. Не раз дали повод. И решила, что лучше сделаешь крутую карьеру, чем будешь зависеть от расположения мужчин.

Закусываю губу. Смотрю на него исподлобья. Вздыхаю:

- Да.

- Ты - селф-мейд-вумен.

Вскидываю подбородок:

- Да. И я всего добилась сама. И не через постель.

- Верю. И напоминаю, что у нас блиц. А ещё хочу добавить, что тебе не в чем оправдываться.

Снова закусываю губу и молча киваю.

- У тебя был долгий период без секса. Иногда на стену лезть хотелось. А потом как-то даже стало безразлично во многом.

- Да.

- Ты была сосредоточена на карьере.

- Да.

- Стала руководителем.

- Да.

- И встретила Льва.

- Да.

- И влюбилась.

- По уши.

- И когда он предложил тебе замуж, ты не раздумывала, сразу согласилась.

- Да.

- Ты практически не общаешься с родителями.

- С отцом вообще не общаюсь. Только пишу смски с поздравлениями. День Рождения, Новый год. Всё.

- Он сухо благодарит тебя ответным сообщением и на этом ваше общение заканчивается.

- Да.

- Блиц закончен.

Рома отодвигает манжет рубашки и смотрит на часы.

- Девять вечера. Не поздно. Позвони ему.

Нервно сглатываю:

- Кому?

- Отцу.

- Сейчас?

- Да.

- Зачем???

- Скажи ему, что ты его любишь. Выслушай его претензии по поводу того, что ты забыла родителей. Выслушай их спокойно. Постарайся понять его. Поведи себя, как взрослая. Не как обиженная девочка. Как взрослая. Твоё детство - давно прошло. Отец любит тебя.

Уверенно и решительно качаю головой:

- Он не любит меня.

- Любит.

- Нет, - чувствую раздражение. - Мне, наверное, лучше знать, Ром?

- Любит, Маша. И очень. Просто давно не знает, как ему с тобой себя вести. Чувствует себя виноватым. Не знает, как подступиться. А ты - обижена. Поэтому никто из вас не делает первого шага навстречу друг другу. И это длится давно.

- Я не хочу ему звонить, - твёрдо говорю я. - Давай мы эту тему оставим.

Рома внимательно смотрит мне в глаза. Качает головой.

- Этот звонок нужен тебе.

- Может быть. Но я не хочу звонить. Это глупо. Я даже не знаю, что говорить.

- Ничего, кроме того, что ты его любишь. Дальше можешь просто молчать. И слушать. Как услышишь - многое поймёшь. И услышать нужно.

Складываю в умоляющем жесте ладони:

- Ром, пойми... Я... - снова чувствую ком в горле, снова принимаются дрожать губы.

Снова становится больно.

Умолкаю. Смотрю на свои колени и молчу.

- Маш, ты сказала, что доверишься мне.

- Да, но... - снова капают слёзы. - Я просто не могу...

- Можешь.

Вскидываю на него заплаканные глаза:

- Рома, я всё понимаю, но ты же просто не знаешь, ЧТО он мне говорил! КАК он меня называл! Он не любит меня! И никогда не любил! И мама могла бы просто... - всё.... будто что-то разорвалось внутри...

Меня снова душат слёзы и в этот раз я совсем не могу их сдержать.

Плачу уже в голос. Как маленькая... Скукожившись, спрятав в ладонях лицо...

Чувствую тепло его тела. Чувствую, что он обнимает меня, прижимает к себе, гладит ладонью по голове. Нежно-нежно... Утыкиваюсь носом в его плечо и реву. Он обнимает меня и тихо говорит:

- Маленькая моя, девочка - это прекрасно. Особенно такая, как ты.

Реву так, что мне кажется, что я с ума сейчас сойду... Никак не могу остановиться... Душа болит так, что чувство, будто сейчас разворвёт... Но мне становится легче... Рома сидит на корточках передо мной, обнимает меня, гладит по спине.

Не знаю, как долго это длится... Я, наверное, просто устаю плакать... Чувствую себя вымотанной, уставшей... Хочется лечь...

Рома чуть отстраняет меня от себя, смотрит в глаза:

- Позвони ему.

- Сейчас? - дрожащим шёпотом спрашиваю я.

- Да. Сейчас. Я не буду присутствовать при этом. Уйду на лоджию, покурю. Скажи ему, что любишь его. И всё. Дальше просто слушай. Ты справишься. Ты уже взрослая, Маш. Надо отпустить это всё. Попрощаться с этой обидой. И она уйдёт. Сразу. Ты почувствуешь облегчение. Сильное. Даже не представляешь, какое сильное облегчение ты почувствуешь, впервые в жизни сделав взрослый шаг по направление к первому и во многом самому главному мужчине в твоей жизни - к своему отцу. Поверь мне, Маш, я знаю, что говорю.

Закусываю губу. Заплакала ему всё плечо... И тушью испачкала рубашку...

- Хорошо, - шмыгнув носом, тихо говорю я. - Я позвоню.

Рома касается губами моего виска. Легко, нежно. Просто касается.

- Ты умничка.

Встаёт.

- Я тебе рубашку всю намочила... И испачкала...

- Ерунда, - он касается ладонью моего плеча. - Вообще не переживай.

И уходит на лоджию.

Щёки горят, веки щиплет. Сморкаюсь в бумажный платок, а потом встаю и иду в ванную - умыться и успокоиться. С минуту умываюсь ледяной водой. Становится легче.

Выхожу, иду в коридор и вынимаю из сумочки телефон.

Рома на лоджии. Вижу сквозь стекло, что он сидит на диване и курит.

Ухожу на кухню.

Долго ищу в телефонном справочнике номер отца. Он записан у меня только инициалами. Две буквы. Имя и отчество.

Долго не решаюсь нажать кнопку вызова. Наливаю вина на глоток и залпом опустошаю бокал.

Смотрю на время. Дрожащим пальцем касаюсь экрана и прикладываю телефон к уху.

Гудок. Гудок. Гудок. Гудок...

- Алло, - сухо и жёстко.

Впечатление, что в обморок сейчас грохнусь. Я не слышала его голос несколько лет...

- Привет, папа... Это я...

Мой разговор с отцом поначалу мало напоминает диалог. Я действительно начинаю с того, что звоню ему просто для того, чтобы сказать, что люблю его. А дальше - молча выслушиваю много претензий, с частью из которых совершенно не согласна. Но чем больше проходит времени, тем мягче становится тон отца. Тем больше в его фразах прорывается какая-то забытая мной нежность. И в конце-концов он начинает сам вытягивать меня на диалог, слушать то, что я говорю, чем немало меня удивляет, и успокаивает, когда слышит по интонациям моего голоса, что я распереживалась и плачу. А потом говорит мне... что очень любит меня. И всегда любить будет. Что я - его маленькая, чудесная девочка. Что я его счастье. И что он хочет, чтобы мы могли хотя бы иногда общаться. Чтобы он мог меня обнять, выслушать, поддержать, да и просто как-то помочь, если нужно.Когда он это говорит, я уже не в состоянии сдерживать слёзы, а просто плачу и говорю о том, что он тоже мне очень дорог, что он любимый и что меня очень ранят его слова, когда он резок со мной. И он говорит мне, что постарается быть мягче. В конце-концов, я уже давно взрослая и он это понимает.