- Но без секса...

- Да...

- Ром.

Он поворачивается в мою сторону:

- Да?

- Мне - хорошо. Всё хорошо.

- Хорошо, - благодарно произносит он. - Спасибо.

- Да перестань. Просто покажи мне, как ты живёшь. А я... постараюсь определиться и перестать мучать вас обоих и мучаться самой.

Он с улыбкой разводит руками:

- Вот так и живу. Коротаю здесь иногда вечера. Особенно люблю после вечерних тренировок, после возвращения из бассейна, выпить здесь чаю и подумать о планах на завтра. А иногда смотрю кино, - он кивает в сторону квартиры, - в спальне. Ты там и будешь спать.

- Одна, - сглотнув, робко спрашиваю я.

- Да. Я не смогу отвечать за себя сонным в контексте...

- Понимаю. Я тоже не смогу.

- Это временные трудности.

- Надеюсь на это.

- Точно, Маш. И, верь мне, я тоже очень рад, что ты здесь.

- Верю, - честно отвечаю я.

Рома встаёт и подходит ко мне. Протягивает руку:

- Пойдём ужин готовить вместе?

Карпаччо, греческий салат, чай сенча.

Тихая приятная музыка, аромат уже полюбившегося мне мужского парфюма, внимательный взгляд.

Мы едим со широким столом с серой, винтажной столешницей, и то и дело смотрим друг другу в глаза.

- Ты восхитительно готовишь, - произносит Роман. - Правда. Очень вкусно.

Мне приятно. Очень.

- Так мы же вдвоём это сделали, - улыбнувшись, отвечаю я.

Он мотает головой:

- Нет. Без тебя я сделал бы макароны по-флотски. А то и вовсе ограничился бы парой бутербродов.

- Я рада, что тебе нравится.

- Нравится, - внимательно глядя на меня, произносит он.

По понятным причинам от предложенного Ромой вина я отказалась, сославшись на то, что выпившей мне будет сложнее владеть собой.

- Ты злился на меня, да?

- Не на тебя, - качает головой он. - На себя.

Он ставит чашку на стол.

- Скажи мне, пожалуйста, а зачем ты это сделала? Не хочу додумывать.

- Ты про то, что произошло после того, как мы вошли?

- Да.

Чувствую, как меня охватывает смущение. В которое снова врывается стыд.

- Честно?

- Ну, конечно.

- Хотела тебя очень. Не передам. Очень. Просто оставшись с тобой наедине, я словно... - вздыхаю, прячу взгляд. - Не знаю, как объяснить. Вот, если бы ты сейчас вскочил на лошадь и помчался сквозь поле, полное колосьев, в день, когда безумно ярко светит солнце, когда тепло, хорошо в груди и дует навстречу свежий ветер... Ты бы... Ты бы кричал?

- Очень возможно. Внутренне ликовал бы однозначно.

- Вот и я. Просто поддалась порыву. Это было нечестно, знаю.

- Отнюдь. Это как раз было честно.

Задумываюсь. Опускаю взгляд. Волнуясь, пью вкусный чай, чтобы хоть чем-то себя занять. Внимательно смотрю в Ромины глаза, пытаюсь понять, о чём он думает сейчас.

- Доверишься мне? - вдруг спрашивает он.

Растерянно пожимаю плечами:

- В чём?

- Хочу поговорить с тобой. Только не здесь. В гостиной.

Облизываю губы.

- Хорошо.

Он встаёт из-за стола:

- Пойдём?

Чувствую сильное волнение. Допиваю чуть остывший чай , промакиваю салфеткой губы и тоже встаю.

Мы заходим в гостиную и садимся в стильные и удобные серые кресла, стоящие друг напротив друга. Справа - высокий стеллаж с книгами. Единственное освещение - лампа на невысокой тумбе под ним. Обстановка щемяще интимная. Из кухни доносятся звуки музыки в стиле "нью эйдж".

- Почему тебе стыдно? - поймав мой взгляд , вдруг спрашивает Рома.

Вопрос ошарашивает меня. Я ведь ничего не говорила про стыд...

Ромин смотрит на меня без осуждения. Более того, в его проницательном, умном взгляде есть кое-что очень важное: чувство, что любой мой ответ - ценен. Что не надо отвечать правильно. Надо просто сказать, как есть.

Закусываю губу. Прислушиваюсь к себе.

- Потому что... нарушила договорённость. И... потому что провоцировала тебя нарушить её. Потому что делала это специально...

Невольно опускаю взгляд.

Рома качает головой:

- Нет. Не нарушила.

- Правда? - спрашиваю я.

Грудь переполняет что-то очень большое, объёмное. Трудно справиться. В горле ком. Не понимаю саму себя. Хочется плакать.

- Правда, - кивнув, спокойно отвечает Рома.

Его низкий, бархатный голос звучит умиротворяюще. Но почему-то расплакаться хочется только сильнее.

- Мы все находимся в плену тех или иных установок, - говорит Рома. - Правда, это так. Они взращены в нас с детства. И воспринимаются, как сама наша суть. Как свойство личности. Но это ведь часто не так. С самой первой встречи с тобой, я поймал себе на мысли о том, что ты постоянно подавляешь свою сексуальность, свою женственность. Помнишь, в первый раз, в отеле, я говорил тебе об этом?

- Да, помню, - кивнув, тихо отвечаю я.

- Я не о смущении, которое было вполне понятным, продолжает Рома. - Не о том, что ты чувствовала себя неловко, решившись на такой шаг. Нет. О другом. О чувстве, что твоё тело для тебя - будто клетка. А в нём бьётся птица. Жаждущая свободы.

Снова кусаю губу. Глаза уже откровенно влажные. Очень стараюсь сдержать эмоции, но... моргаю и... и слеза катится по щеке. За ней сразу вторая...

- Скажи мне, Маш, ты не устала? - тихо спрашивает меня он.

- Устала... - шепчу я в ответ. - Устала, Ром... И ты даже не представляешь как...

- Скажи мне, ты - красивая?

Пожимаю плечами:

- Тебе виднее.

- Ты красивая, Маш. И очень.

Говорить трудно. Стараюсь сдержать нахлынувшие, распирающие грудь, эмоции, но, наверное, получается очень плохо:

- Правда?

- Да, Маша, да. Он изменял тебе не потому, что ты - плохая. Ты не плохая. Ты - замечательная.

Зубы дрожат на прикусанной нижней губе. Я всячески стараюсь сдержать слёзы, но они просто текут и всё...

- Почему тебе так плохо? - спрашивает Рома. - Ты думаешь, я спасу тебя сексом, да?

- Я не знаю... - шепчу я.