— Я… у меня не получится… Я только фокусы умею.

— Ты мне это брось! Уж у меня-то глаз наметанный, сразу вижу, из кого может выйти толк. Что, ремесло тебе не по нраву? А чем лучше карманника сборщик податей, который обирает вдов до нитки, чтобы у дочерей лендлорда было новое шелковое платье? Или мельник, который держит впроголодь всю деревню, забирая добрую половину зерна? Или стряпчий, который так хитро поставит закорючки, что ты и опомнится не успеешь, как продашь себя с потрохами ни за грош? Такова жизнь, парень, и уж тебе-то, сироте, давно пора было понять это. Так что вытри сопли — и за дело.

Выйдя из таверны, Сашка зажмурилась от яркого солнечного света. Вокруг шумела деревенская ярмарка, кричали лоточники, шныряли ребятишки в грязных лохмотьях, вынуждая торговцев зорко следить за ароматными кренделями и сырными головами. Без толку прослонявшись среди деревенских зевак до самого полудня, она сумела разжиться только овсяной лепешкой, которую разносчик случайно уронил в дорожную пыль, да парой яблок, которыми угостила ее сердобольная торговка. Заточенная монетка впивалась в ладонь, но стоило лишь задуматься о том, чтобы применить ее в деле, как ноги становились ватными. Сашке казалось, что все насквозь видят ее постыдные мысли и только делают вид, что заняты разговорами и вовсе не глядят в ее сторону, а стоит ей только протянуть руку к чужому кошелю…

У одного из постоялых дворов собралась толпа. За плотным кольцом спин разглядеть, что там происходит, никак не получалось, и Сашка, ловко орудуя локтями, протиснулась вперед. На маленькой площадке в клубах пыли топтались двое раздетых до пояса мужчин — в одном Сашка сразу узнала мрачного молчуна Харриса, второй же был ей незнаком — вероятно, какой-то деревенский увалень. Харрис заметно уступал ему в росте и физической силе, зато был выносливее и проворнее: он ловко уворачивался от медвежьей хватки противника и, как заметила Сашка, уже порядком измотал его. Джейби совмещал роли рефери и букмекера: он подзадоривал взмыленного селянина и размахивал шапкой, где позвякивали монеты, поставленные земляками на его победу. Наконец, сочтя, что уже достаточно потешил публику, Харрис сделал резкий обманный выпад, а затем подсечкой опрокинул противника, словно подрубленное дерево. Толпа зашумела. Пока разочарованные исходом кулачного боя зрители не успели разойтись, Джейби вышел в центр круга.

— Ставлю все, что есть в этой шапке, что не найдется среди вас того, кто смог бы одолеть такого здоровяка, как я! — хвастливо заявил он.

Пока деревенские вояки раздумывали — на кону приличный куш, но поди-ка свали этого раскормленного бугая! — в круг вышел бродяга в грязных лохмотьях. Он был бос и, кажется, не вполне твердо стоял на ногах — от него даже за пять шагов разило крепким перегаром. Спутанные волосы и клочковатая борода почти закрывали лицо. В правом рукаве болталась уродливая культя.

— Поди умойся, нищеброд, — усмехнулся Джейби. — Ты и минуты не выстоишь против меня.

— В таком случае ты ничем не рискуешь, не так ли? Кроме как прослыть трусом.

В толпе раздались смешки и одобрительные возгласы.

— У тебя нет денег, чтобы сделать ставку, — сказал Джейби, багровея.

Оборванец достал из котомки пару серебряных монет.

— Ну что ж, милорд, полагаю, придется испачкать ваш чудесный наряд в дорожной пыли, — от кривой усмешки добряка Джейби у Сашки пробежал холодок по спине.

— Драться на кулаках — забава для неотесанных деревенщин. Предлагаю биться на ножах, до первой крови.

Джейби оглянулся: дело принимало нешуточный оборот — одно дело, когда драка может закончиться разве что выбитым зубом, и совсем другое — если рискуешь ощутить стальное лезвие между ребер. Но разгоряченная толпа сомкнулась в плотное кольцо, путь к отступлению был отрезан. Смачно сплюнув, Джейби достал из-за голенища нож. Несколько минут они кружили, приглядываясь друг к другу, прощупывая слабые места. А затем — Сашка даже не успела понять, как это произошло, — бродяга, поднырнув под правую руку Джейби, одним быстрым взмахом рассек ему предплечье. Толпа взревела. Толстяк зарычал, как бешеный зверь, и бросился на оборванца, но на его пути встал хмурый Харрис. Он зло высыпал монеты из шапки прямо на пыльную землю и утащил приятеля с ринга.

Бродяга, ссутулившись и сразу став ниже ростом, нагнулся, чтобы собрать монеты, словно не замечая криков и свиста зевак. Протиснувшись сквозь толпу, он купил ржаного хлеба у разносчика и свернул на кривую улочку, оставив за спиной шум ярмарки. Сашка шла следом как тень. Из проулка вышли темные фигуры. Сашка узнала парня, который проиграл в поединке с Харрисом. Один его глаз заплыл багровым кровоподтеком. В руках у его приятелей были дубинки.

— Верни деньги, калека, — гнусно ухмыльнувшись, сказал одноглазый.

— Свои ты проиграл.

Парни окружили бродягу кольцом, раздались звуки глухих ударов. Сашка, спрятавшись за кучей мусора, пронзительно закричала: «Пожа-а-ар!». Из окон и дверных проемов стали выглядывать встревоженные лица селян, и банда поспешно скрылась. Сашка, обмирая от ужаса, подошла ближе. Бродяга лежал в пыли, его грудь с хрипом вздымалась, лицо было разбито, а рубаха почернела от крови — в боку торчал его же нож.

С огромным трудом заставив истекающего кровью бродягу подняться, она, подставив свое плечо, повела его к повозке бродячих музыкантов. Клементина накладывала повязку на рану Джейби. Ликстрой раскуривал трубку, Харрис и Патрик были заняты у лошадей. Заметив Сашку, все повернули головы и молча уставились, как будто за спиной девочки стоял призрак.

— Зачем ты притащила это отребье? — взвился Ликстрой.

— Он ранен.

— А если он испустит дух, кто будет отвечать перед бейлифом? Я? Или, может, ты?

— Он не умрет, если остановить кровь и перевязать рану.

— Я и пальцем не прикоснусь к этому грязному пропойце, — процедила Клементина.

— Это деревенские парни — там был тот, кого победил на кулаках Харрис. Они хотели отнять деньги, которые он выиграл.

Джейби демонстративно отвернулся, окончательно потеряв интерес к разговору.

— Деньги? — насторожился Ликстрой. С обезьяньей проворностью он обыскал бродягу. Вытянув кошель с монетами, взвесил его на ладони и присвистнул.

— Надо отдать должное, мастер, — неожиданно вмешался обычно немногословный Харрис. — Парень, хоть и калека, бился мастерски. Уверен, он мог бы быть полезен.

— Что ж… Клементина, промой и перевяжи ему раны.

— Но отец!

— Делай, как я говорю. А ты помоги ей, — приказал он Сашке.

Поддерживая раненого с обеих сторон, они втянули его в повозку, уложили на набитый сеном тюфяк и стянули рубище. Сашка ахнула — вся спина была исполосована шрамами от ударов плетью, а на правом плече выжжен крест.

— Это клеймо каторжника, — в ужасе отшатнулась Клементина.