Эми вспомнила первый день знакомства с Сарой и ее семьей и усмехнулась.

— Знаешь отель «Странник» на улице Бродяг?

— Да, — кивнула Эми.

— Я остановилась в пятом номере. Приходи завтра до обеда. Ровно в пять вечера я вылетаю обратно в Италию.

— Хорошо. Я приду в двенадцать. А теперь простите меня, мне нужно работать. — Эми крепко сжала в руках фотоаппарат, ей так не хотелось оставлять милую старушку, которая всем своим видом показывала, что эта свадьба нагоняет на нее лишь скуку. — И спасибо вам… ну… за угощения… — Эми указала на тарелку.

— Успокойся, деточка! Никогда не благодари за то, что по праву принадлежит тебе!

Эми смущенно опустила глаза, снова улыбнулась с благодарностью и направилась в центр зала, где как раз начался танец молодоженов.

Девушка сделала несколько снимков и остановилась у колонны.

— Здравствуйте, вы не могли бы принести на наш стол еще бутылку вина? — услышала Эми мужской голос за своей спиной.

Девушка быстро обернулась и увидела перед собой молодого человека лет тридцати. На нем хорошо сидел костюм из темно-коричневого велюра. Мужчина был американцем, почему-то Эми поняла это сразу. Наверное, потому, что незнакомец был светловолосый с бледно-розовым цветом кожи. На фоне загорелых гостей из Италии этот мужчина смотрелся как белый мотылек, присевший отдохнуть на ведерко с углем.

— Простите, но я не официантка. Я фотограф! — Эми подняла свой фотоаппарат на уровень глаз и сфотографировала незнакомца.

— О! Это вы меня простите! — Мужчина улыбнулся, и девушка сразу подумала, что если бы у незнакомца был темный цвет кожи, то его зубы, отливающие желтизной, показались бы белее. — Простите… Я Джон Горовски… — Мужчина протянул ей руку.

— Эми Шарп, — ответила взаимностью девушка. — Простите, мне нужно работать… — Она отвернулась от нового знакомого и принялась искать что-нибудь необычное в зале ресторана.

— Можно, я постою рядом с вами? Всегда хотел узнать, как работают фотографы.

Эми ничего не ответила и продолжила снимать молодоженов.

— Вы меня даже не заметите! — не успокаивался Горовски. — Я буду нем, как рыба, невидим, как черный кот в ночи.

Эми молчала и нажимала на кнопку затвора.

— Я буду молчалив, как далекие звезды, буду незаметен, как кузнечик на зеленом стебельке… — продолжал нашептывать на ухо мужчина.

Эми повернулась к нему спиной и продолжила съемку.

— Я буду тих, как ежик в ночи… — снова шепнул Горовски.

— Простите, мистер, — Эми не выдержала и повернулась к мужчине, — у вас когда-нибудь жил дома ежик?

— Нет! — Мужчина рассмеялся. — Зачем он мне дома?

— Чтобы узнать, как тихи ежики по ночам. Особенно когда хотят есть… Если вы решили поразить меня сравнениями, то последнее неуместно. Ежики не дают спать спокойно, они скребутся, бегают на своих когтях, как на коньках, по всему дому… по дощатому полу… такое ощущение, что несколько рабочих одновременно вбивают в пол гвозди. Сначала даже пугаешься, как такое милое крошечное животное может наделать столько шума?! — Эми пожала плечами.

— Спасибо за подробный рассказ «Ежики в ночи».

— Пожалуйста! — ответила Эми.

Когда она снова отвернулась от Горовски, то услышала за спиной негромкие удаляющиеся шаги.

И вот настал завершающий этап свадебного пиршества. Пока выносили торт, Сара и ее новый муж начали раздавать конфеты в белых обертках. Эми знала, что внутри находится миндаль в сахаре. Это итальянская свадебная традиция, чтобы у новобрачных жизнь была сладка. Интересно, Сара раньше раздавала миндаль? Или все пять свадеб обходилась без него?

Эми решила напоследок снять всех гостей. Она сфотографировала первый стол, где сидели одни мужчины и курили трубки, потом соседний стол, за которым собралась одна молодежь, и когда Эми переключила все свое внимание на стол, где сидели дети, улыбка сразу же тронула уголки ее губ.

Пять сорванцов, дети нетрезвого певца Никколо, брата Сары, сидели плечо к плечу, как будто ждали натиска врага, и невинно поглядывали на повара, вывезшего на тележке пятиуровневый торт под бумажной салфеткой. Наверное, таким образом повар хотел произвести на гостей впечатление — неожиданно сдернуть салфетку и поразить всех присутствующих великолепием торта.

Эми снова взглянула на детей и сфотографировала их, еле сдерживая смех. У того, что помладше, кончик носа был в белом креме. Старший, заметив это, быстро и грубо вытер нос брату. Потом что-то шепнул ему на ухо, младший передал еще одному брату, тот следующему, и когда очередь дошла до последнего, мальчик нагнулся, поймал взгляд старшего брата и заговорщически кивнул головой.

Повар попросил барабанную дробь. Все гости с нетерпением переглянулись и захлопали в ладоши, чтобы повар наконец-то показал им кулинарный шедевр.

Повар гордо поднял голову, прикрыл глаза и резким движением руки снял бумажную салфетку. Открыв глаза, он не сразу понял, почему вместо восторженных восклицаний и бури оваций в его адрес в зале стоит тишина. И тогда повар опустил глаза на свой шедевр, начал крутить торт на тележке и с каждой секундой все сильнее покрываться пунцовыми пятнами. Теперь мужчине хотелось явно одного: провалиться сквозь землю или, еще лучше, чтобы кто-нибудь из гостей оказался из сицилийской мафии и расстрелял повара прямо на месте, таким образом спасая его от позора.

Торт был прекрасен… наверное… когда-то… А сейчас это было бесформенное месиво, состоявшее из горки надкусанных коржей с остатками сладких розочек. Было видно, что торт ели руками, второпях и втихомолку, пока никто не видит. Об этом свидетельствовали беспорядочные отпечатки детских рук. Кто-то приспособился облизывать коржи языком и надкусывать края кулинарного шедевра…

— Ничего страшного. У нас многие на диете! Торт есть вообще вредно! — С места встал Никколо, видимо понимая, что во всем виноваты его сорванцы. — Давайте лучше выпьем вина! Эй, официант, три бутылочки «Тинто», пожалуйста!

Чайник выпустил пар и устало издал щелчок. Тостер тоже потрещал и выплюнул два поджаристых куста хлеба. Холодильник недовольно забурчал, когда открыли его дверцу, потом стих и, казалось, снова заснул, тихонько похрапывая.

Солнечный свет залил маленькую кухню и заиграл желтыми зайчиками на белой скатерти.

Линда смахнула крошки хрустящего хлеба с груди и вынула только что испеченную новую порцию горячих тостов. Она уже проглотила четыре штуки и осталась, мягко говоря, голодна. Эми, сидя за столом напротив подруги, пила лишь горячий кофе. У нее по утрам не было аппетита, в отличие от Линды Сокрис, которая рано вставала лишь для того, чтобы утолить наконец свой голод.

— И что у них было в меню? — с полным ртом спросила Линда.