Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Признаюсь, в тот миг я пожалел, что так безрассудно согласился пуститься с Тирром неведомо куда и зачем.
* * *
Вскоре мы заметили на земле следы конских копыт и колес повозок. При их виде Тирр ничего не сказал, только пришпорил лошадь и мы вновь поскакали быстрее. Лес вокруг становился все гуще. Отовсюду доносилось пение птиц, какого и не услышишь в городе. Временами ветви деревьев над нами нависали так плотно, что солнечные лучи едва проникали сквозь них, и мы ехали в странной темноте. Под ногами лежал талый рыхлый снег.
Не так давно в лавке старьевщика я видел на стене старую карту с изображением окрестностей города. Были на карте и поля, и этот лес, где мы теперь скакали с Тирром на лошади. Но вот меж деревьев что-то заискрилось, и мы очутились на берегу большого лесного озера. Я точно помнил, что его на карте не было, а значит мы выехали за ее пределы. Странное чувство охватило меня. Никогда не оказывался я так далеко от дома. Да и мало кто мог похвастаться этим. Люди боялись покидать пределы городов. Поговаривали, что в лесах орудуют шайки разбойников. В газетах не писали об этом, но я сам не раз слышал о торговых повозках, бесследно пропавших в пути. От этих мыслей мне сделалось не по себе, и я поспешил прогнать их.
Где-то рядом с нами раздалось тревожное кряканье, и вслед за этим с громким всплеском сразу несколько уток, испугавшись нас, бросились с берега в воду.
Мы обогнули озеро. Тропинка вновь уходила вглубь леса. Вдруг Тирр насторожился и резко натянул поводья. Фыркнув, лошадь остановилась.
– Что случилось? – спросил я.
Тирр молчал, напряженно прислушиваясь.
– Чьи-то голоса … , – произнес он шепотом.
Но я слышал лишь шелест ветра в верхушках деревьев.
«Показалось», – уже хотел ответить я.
Как вдруг ветер на мгновенье стих, и до меня донесся приглушенный смех. А вслед за этим послышались и голоса. Неизвестные приближались к нам.
Тирр стремительно соскочил с лошади. Я сделал то же самое.
– Скорее, прячемся! – сказал Тирр, сунув мне в руки поводья.
Не задавая лишних вопросов, я вместе с лошадью свернул с тропы и поспешил прямо в чащу деревьев. Стараясь двигаться так, чтобы не создавать шума, я одновременно гладил лошадь по морде. Бедняжка выглядела напуганной, крутила головой и раздувала ноздри. Ей вовсе не хотелось лезть в непролазную темноту, где корявые сучья цепляли ее за бока, а копыта то скользили на мокрых корнях, то увязали в рыхлом снегу. Тем временем Тирр схватил разлапистую еловую ветвь и принялся ею заметать наши следы. Затем тоже бросился в укрытие деревьев. Едва он успел спрятаться, как на тропе показались двое всадников. То были солдаты наместника. Не заметив нас, они неспешно проехали мимо и скрылись за поворотом. Я с облегчением выдохнул.
– Чуть не попались, – сказал Тирр, забирая у меня поводья. – То был патруль на случай, если кто-то преследует повозки. Должно быть, мы уже близко.
– А если бы попались? – спросил я.
Тирр только пожал плечами.
Опасаясь нарваться на новый патруль, мы пробовали продвигаться лесом, не выходя на тропу. Но это оказалось изнурительно и слишком медленно. То и дело нам приходилось отклоняться в сторону, обходя густой валежник, поваленные деревья и буераки. Ноги проваливались в снег и ветви царапали лицо. В конце концов, мы вынуждены были вновь вернуться на дорогу. На этот раз двигались уже пешком. Тирр вел лошадь под уздцы. Мы поминутно останавливались и напряженно прислушивались. Тропа как назло все время виляла, и каждый новый ее поворот вызывал в нас тревогу. На счастье больше нам никто не повстречался, и мы благополучно добрались до скальной гряды, возвышавшейся над лесом.
Следы повозок уводили вверх по дороге. Мы не рискнули идти тем же путем, а свернули в сторону, став подниматься пологим склоном холма с торчащими из земли голыми кустами. Внезапно я понял, что с самого утра ничего не ел. В животе неприятно закрутило. Подниматься в горку на голодный желудок было совсем не весело. Казалось, наша лошадь разделяла мое настроение. Она стала упрямиться, пару раз уже споткнулась и все пыталась грызть поводья.
– А ну перестань дурачиться, – прикрикнул на нее Тирр.
Та в ответ лишь недовольно фыркнула.
– Не мешало бы дать ей отдых, – сказал я.
– Знаю, – недовольно ответил Тирр.
Остановившись, он стал оглядываться вокруг, соображая, где лучше устроить привал. Долго оставаться на открытой местности было нельзя, потому как нас могли обнаружить. Необходимо было найти укрытие. Невдалеке я заметил расщелину в скалах, достаточно широкую, чтобы сквозь нее можно было пройти, и указал на нее Тирру. Вскоре мы уже шли вдоль отвесных каменных склонов. Солнце едва проникало сюда. Стены расщелины были скованы льдом. Каждый наш шаг отзывался гулким эхом. Было что-то торжественное и одновременно пугающее в этом царстве льда и мрака, и я был рад, когда нависавшие над нами каменные своды расступились, и мы вновь оказались на свободе.
И тут дыхание у меня перехватило. Позабыв про голод и усталость, позабыв обо всем на свете, я глядел перед собой как завороженный, замерев и не в силах вымолвить ни слова. Впереди, сколько хватало взгляда, простиралась безграничная небесная синева. Окутанная огромными, немыслимых размеров облаками, озаренная лучами света, невесомая и парящая, она уходила в глубину самой вселенной, растворяясь в неясной прозрачной дымке. Сами того не подозревая, мы очутились с Тирром на краю земли, где за обрывом скальной гряды начиналась бесконечность. Наше оцепенение было прервано ржанием лошади. Напуганная, она пятилась задом обратно в темноту расщелины, пытаясь утащить за собой Тирра, державшего ее под уздцы.
– Да стой ты, дуреха! – крикнул Тирр.
И он стал привязывать лошадь за поводья к торчавшей из земли деревянной