Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пап, что происходит, – спросила Мира.
– Обыск – ответил отец.
Я и до этого слышал об обысках, но своими глазами видел впервые. Говорят, в городах обыски устраивали все чаще и чаще. Меня поразили лица наших соседей. Эти лица ничего не выражали. Люди просто молча ждали, когда все закончится. Никто не кричал и не пытался мешать солдатам, пока те переходили из одного дома в другой. Казалось, для наших соседей, проживших в городе долгие годы, обыски были привычным делом.
Внезапно мое внимание привлек один из солдат, подбежавший к группе офицеров, стоявших в стороне. Быстро и взволнованно он принялся им что-то говорить, указывая на человека, которому отец отдал свой свитер. Офицеры обернулись. Человек в свитере поймал на себе их взгляды, и лицо его побледнело и сделалось каменным. Он начал пятиться и вдруг побежал.
– Держи его, – закричал офицер с длинными усами.
Сразу несколько солдат вскочили верхом на коней и погнались за ним. Погоня продолжалась недолго. В конце улицы они его настигли. Один из солдат сбил беглеца с ног ударом хлыста. Рухнув на землю, человек в свитере попытался подняться, но солдаты навалились на него, заломили руки и принялись связывать.
– Расходитесь, расходитесь по домам, – закричал на людей офицер.
Что было дальше, я не видел.
После себя солдаты оставили в доме грязь и разрушение. Одежда наша беспорядочно валялась на полу вместе с разбитыми горшками, землей и растоптанными растениями. Мебель была сдвинута с привычных мест. Половицы свалены в кучу в углу. В мастерской отец не досчитался нескольких часов.
Эрудита я нашел там же, где оставил – на подоконнике в своей комнате. Когда в комнату вошли солдаты, он прикинулся неживым, как делал при посторонних. По словам Эрудита один из солдат долго вертел его в руках, разглядывая. Но, в конце концов, поставил обратно и ушел.
К вечеру после долгих трудов нам удалось привести дом в порядок. Ужинали мы в молчании. Наконец, я спросил отца:
– Кого они искали?
– Отступников, – ответил он.
– Тот человек . . . за что они его схватили? – спросила Мира.
– Не знаю, – сдвинув брови, сказал отец. – Наверное, нашли в его доме что-то незаконное.
Мне показалось, отцу неприятно было вспоминать о том человеке. Ведь выходило, что отец отдал свитер отступнику. Мы редко говорили на такие темы, но если уж случалось, отец неизменно становился угрюм и резок, говоря об отступниках. Что до меня, то я с трудом понимал, чем они так опасны. Куда больше меня возмутило, какой погром учинили в доме солдаты, о чем я и сказал. Услыхав это, отец перестал есть и посмотрел на меня так, что я сразу пожалел о своих словах.
– Я просто хочу сказать, что они могли быть и повежливее, – пробормотал я, желая оправдать себя.
Но этим только еще больше разгневал отца.
– Не говори о том, чего не понимаешь, – сурово произнес он. – Они защищают нас от таких, как этот …, – он не сумел подобрать слова. – Знаешь ли ты, что бывает, если вовремя не хватать отступников и не бросать их за решетку?
Я молча смотрел в тарелку, боясь поднять голову.
– Ты не знаешь. Так я расскажу тебе, что бывает.
– Он уже все понял, – поспешила вмешаться мама. – Дети, идите к себе в комнаты.
– Нет, пусть послушают, – сказал отец. – Они уже достаточно взрослые. Пусть знают. Мне было столько же, как сейчас Уалию, когда по вине отступников небесные тени обрушили на мою деревню свой гнев.
При этих словах мы с Мирой уставились на отца. Он никогда не рассказывал нам ничего такого.
– В тот год был неурожай, – продолжал отец. – Люди боялись остаться голодными и тогда нашлись среди них такие, которые убедили остальных взбунтоваться. Бунтари прогнали слуг наместника, когда те пришли собирать дары для небесных теней, и накликали беду. На третью ночь небо над деревней озарилось огнем. Небесные тени носились над домами и деревьями, извергая пламя. Они сожгли все дотла. Я был одним из немногих, кому удалось спастись.
* * *
Той ночью я долго ворочался в кровати, думая о том, что рассказал отец. Трудно было поверить, что небесные тени могут быть столь жестокими. Мне вспомнился праздник посланий. Это было в середине осени в прошлом году. По такому случаю отец даже взял меня с собой в город. С наступлением темноты люди вышли на улицы, держа в руках горящие факелы. Толпа двигалась к главной площади. Я взобрался на пожарную лестницу одного из домов. Сверху казалось, что подо мной течет огненная река. Так много было людей. И надо всем этим несся магический рокот. Это жрец звуком огромного рога призывал народ. В центре площади уже высилась целая гора из записок с посланиями для небесных теней. Я тоже держал в руке записку. Наступал час, когда по улицам должны были провести отступников. И вот они появились, закованные в цепи. Они двигались узкой колонной в сопровождении солдат. На них были оборванные одежды. Обуви не было, они шли босиком по холодной земле. Я вглядывался в их лица, пытаясь понять, что толкнуло их нарушить древний закон. Почему они не принесли дары, как делали другие? Каждый год наша семья приносила в дар небесным теням щедрые подношения, в прошлом году – два десятка мешков пшеницы и несколько корзин соли. Другие семьи тоже приносили дары. Так значит, это из-за таких вот отступников небесные тени уничтожили деревню отца!? И все же … странно … думая об отступниках, я не чувствовал злобы к ним и не чувствовал исходящую от них угрозу. Я помнил их лица. Это были лица изможденных и несчастных людей. Когда колонна скрылась за зданиями, я спустился с лестницы и сквозь толпу людей пробрался в центр площади. Жрецы, облаченные в длинные плащи, уже собирались поджигать послания небесным теням. Я бросил свою записку, и она смешалась с сотнями других. Пламя быстро пожирало бумагу, и вскоре вся гора из записок превратилась в огромный пылающий костер. Черный дым поднимался к звездам, унося наши послания для небесных теней.
Когда же я заснул, мне привиделся странный сон. Будто плыву я по реке верхом на огромной рыбе. Течение становится все быстрее, и вдруг я слышу впереди рев водопада. Я пытаюсь
