– Вообще, дружище, не понимаю, как ты в том логове еще не задохнулся.

– По сути-то, я там только ночую, – признался Риверо. – Остальное время за городом.

– Вот-вот, – закивал Симон. – Ты всё там же, у этой?..

– У сеньоры Маскара.

– Адская баба! – воскликнул Симон. Слов он никогда не выбирал. – Я бы лучше в собачьей конуре жил.

– Ты и так в ней живешь, – между прочим вставил Ден.

– Ты заткнись. Так что думаешь, – обратился он к Энеко, – увидим мы сегодня что-то интересное или нет?

Риверо взглянул на небо. Ветер гнал на восток толстые тучи, почти полностью скрывавшие луну; ее желтый свет был тусклым и размытым.

– Я-то точно ничего, – усмехнулся Энеко и принялся протирать салфеткой очки. – А вам, может, и повезет. Ты сам-то видел что? Луна и правда повернулась, как говорят?

– Задницей она повернулась! – захохотал Симон. – Делать мне по ночам, что ли, нечего, кроме как в небо пялиться? У меня жена еще молодая и сладкая, – в подтверждение своих слов он поднес три пальца к губам и причмокнул.

Так они обсуждали последние новости, пока в дверях бара, гремя банками с пивом, не появился Луис. С момента их последней встречи – а была она в начале весны – Луис отрастил бороду и на вид стал старше лет так на шесть. Энеко не мог сдержать улыбки.

– Какого черта ты с собой сделал, приятель?

– Да-да, скажи сеньору Козлу, что здесь травы нет, – смеясь, подначивал Симон. – Пойди прочь! Кыш! Уходи пастись в другое место!

– Сеньор Козел будет пить пиво! – ничуть не смущаясь, заявил Луис и раскупорил покрытую холодной испариной банку.

Шипящий звук оторвал Дена от его занятия.

– Дрянь. Межгород не берет, – сказал он, сплюнув через щель между зубами. Симон пододвинул ему выпивку.

– Да и хрен с ней, – пренебрежительно ответил Луис. Он внимательно проследил, как Ден опустошает ёмкость, а после спросил: – Ну как?

Энеко в то же время сделал несколько глотков, но ничего необычного во вкусе не обнаружил. Пиво как пиво.

– Холодное, – одобрил Риверо, подчеркнув главное качество напитка.

Заподозрив подвох, Ден покрутил банку в руках.

– Ну… – не зная, что ответить, протянул он. – Каким оно должно быть?

Луис ухмыльнулся.

– За полцены взял.

– Несвежее, что ли? – любая эмоция на простоватом лице Дена выглядело более чем забавно.

– Да все с ним в порядке, расслабься. Половина, говорят, оплачена, – успокоил его Луис и выпил сам. Симон последовал его примеру – осушил залпом одну банку и принялся за следующую.

– Замечательно! – в перерыве между глотками сказал он, вытирая усы. – И кем?

– Церковь, говорят, потрудилась.

Сначала Энеко показалось, что он ослышался.

– Кто? Церковь? – переспросил Симон. – Это какая-то рок-группа?

– Я серьезно, – поднял брови Луис.

– Да как же! Эй, ребята, сеньор Козел опять несмешно пошутил!

– Это по твоей части, дружище. Говорю тебе, я сам не поверил, когда услышал в первый раз. А бармен такой повторяет каждому: “В честь явления Господнего”. Детей так вообще бесплатно угощают молочным коктейлем и сладкой ватой. И это в грязной-то забегаловке, где в другой день за сентаво удавятся. Не веришь – сходи сам, послушай.

– Так чего ж ты тут стоишь? – изобразил крайнее возмущение Симон.

– А что?

– Пойди и возьми еще чего-нибудь! Давай, не трать времени, пока там всё не растащили! – Симон вытащил из кармана жменю влажных измятых купюр и всучил их Луису. – А лучше вообще скажи, что тебе двенадцать лет!

Позже Луис принес копченых куриных окороков, компания подкрепилась и выпила еще. Завелся живой разговор, к которому подключился даже Ден. Симон то и дело подкалывал Луиса, а тот, в свою очередь, выдавал очередные нелепые истории. Молчал только Энеко. И, вроде бы, не было особых причин для беспокойства, но какое-то чувство тревоги, нарастающее с каждой минутой, лишило его возможности насладиться встречей. Словно что-то скрытое от взора, что-то опасное, как вооруженный лезвием грабитель, притаившийся за спиной, не давало ему покоя. Весь этот праздник вкупе с неслыханным меценатством церкви казался ненастоящим, подделанным, и подделанным очень дешево. Происходящее в городе – не более чем красочная мишура, выброшенная на люди лишь для того, чтобы отвести глаза от чего-то важного, чего-то тайного, такого, о чем никто не должен узнать раньше времени. Что-то недоброе таилось в атмосфере всеобщего веселья.

В конце концов, Энеко пришел к выводу, что виной всему его усталость.

– Пойду-ка я домой, – сообщил он, когда Луис закончил говорить.

– Дружище, ты это серьезно? – спросил Симон с таким видом, как будто его друг отмочил глупость. Он вконец опьянел и слова выговаривал с трудом. – Веселье только началось, а ты куда-то собрался уходить.

– Завтра партию сдавать…

Симон и слушать ничего не желал.

– Знаешь, что я думаю о твоей партии? – он напрягся и отрыгнул так громко, что обратил на себя внимание всех стоящих за соседними столиками. – Вот что!

– Нет, Риверо, я тоже тебя не отпускаю, – запротестовал против ухода Луис. – Нехрен было пропадать на полгода. Теперь не выйдет пораньше спетлять. Сейчас пойдем потаращимся на чертову луну, а потом вали, куда хочешь. Правильно я говорю, Ден?

Ден одобрительно кивнул.

Под напором уговоров Энеко нехотя согласился протянуть до площади.

Протолкнуться к месту оказалось непросто. Желающих попасть в центр события оказалось больше, чем могла вместить скромная по размерам городская площадь. С трибуны, выстроенной по поводу праздника, вещал священник в белых с позолотой одеждах, но ровно ничего из его слов невозможно было разобрать из-за царящего вокруг гомона. Впрочем, Энеко не расстроился – проповеди он находил малоинтересными. Когда члены компании решили, что забрались достаточно далеко, чтобы чувствовать себя полноценной частью торжества, святой отец как раз закончил говорить, призвал всех к тишине и указал на небо, где плывущее облако готовилось явить народу огромный светящийся диск.

– Успели, – с предвкушением проговорил стоявший рядом Луис. Симон и Ден находились чуть поодаль.

Публика, разгоряченная летней погодой и хмельными напитками, напирала со всех сторон. В затылок дохнули перегаром, запах липких тел прогнал всю вечернюю свежесть. Энеко извернулся и достал из кармана припасенную салфетку, чтобы протереть стекла, пока зрелище не началось.

Кто-то толкнул его в бок.

Скользкие от пота пальцы выронили очки, те упали на землю, под ноги толпе. Риверо грубо выругался. С трудом наклонившись, он начал вслепую шарить рукой по булыжникам и застрявшему между ними мусору. Наконец, ему повезло. Он нащупал металлическую дужку, но в тот час же подошва чьего-то кроссовка опустилась на оправу. Линза треснула и разлетелась на осколки. Вне себя от злости, Энеко выпрямился, готовый рассказать виновнику всё, что о нем думает. Выпрямился… и замер в оцепенении.