Генерал-лейтенант Пабло Матео Леонорис помнил, как радовался ливням в детстве. Лехос, его родной городок, покоящийся ныне под рыжим покрывалом песков, редко навещали дожди, и каждый раз, когда облака затягивали серым туманом раскаленное небо и роняли на землю влагу, город оживал, пробужденный от безвременной спячки. Мать открывала настежь окна с безветренной стороны, впуская прохладу в дом, а отец торопливо выносил во двор все имевшиеся в хозяйстве тазы, кастрюли и корыта, чтобы наполнить их водой. Пабло собирал на улице друзей, и вместе они отправлялись на Апельсиновое плато, где пробившийся сквозь тучи свет выстраивал для ребят семицветный мост между землей и небом, и тогда во всем мире не было их счастливей…

Нынешний дождь был другим. Холодные капли, неся в себе свинцовую тяжесть, ненавистно барабанили по крыше автомобиля, в котором ехал сеньор Леонорис, будто бы намеренно пытались проникнуть внутрь через металл и стекло, чтобы коснуться генерала промозглой сыростью, заставить его вспомнить прошлое, которое он предпочел бы не вспоминать, выведать тайны, которые он спрятал за семью печатями. Казалось, дождь состарился и изменился вместе с генералом, и потому испытывал к нему личную неприязнь. Что ж, хотя бы это чувство было у них взаимным.

Приказ нашел генерала в Нуэво-Касас-Грандес под вечер, когда он, получив, наконец, короткие увольнительные, собирался отправиться домой, к детям и жене – Линда уже который месяц добивалась от него этого отпуска. Запечатанную в конверт телеграмму передали ему прямо в коридоре штаба и уведомили о том, что данному делу присвоен гриф строжайшей секретности, и правительство надеется на его скорейшее разрешение. Сеньор Леонорис недоумевал, какие вопросы могли требовать от него личного вмешательства, а потому хотел передать письмо своему заместителю, однако же президентская печать и подпись на конверте дали ему понять, что дело действительно не терпит огласки и промедления. В телеграмме было всего несколько слов: “Прибыть в Санта-Креспо лично, без сопровождения”. Предвкушая скандал, который закатит ему Линда, когда узнает, что семейная встреча снова на грани срыва, Пабло вызвал своего шофера – невысокого круглолицего парня по имени Санчо Карлос Сарридис, старшего сержанта в звании – и приказал как можно скорее доставить его к месту, указанному в письме.

– Планы поменялись, – раздраженно сказал генерал. – Сделаем небольшой крюк до Санта-Креспо. Знаешь, где это?

– Так точно, – ответил Санчо. – Но, сеньор, боюсь, крюк выйдет довольно большим.

К сожалению, это было действительно так. Генерал посмотрел в нахмурившееся небо. Уже вторую неделю тучи заволакивали горизонт, будто пытаясь скрыть от людей и луну, и солнце. Говорят, от этой напасти сейчас страдает весь мир, не только Мексика.

– Как думаешь, Санчо, дождь будет?

– Не могу знать, сеньор. Одному Богу известно.

Не теряя больше времени, генерал приказал отправляться.

Дождь хлынул на мир единой стеной, только лишь они выехали за город, и вечер в считанные минуты сменился ночью. Дворники, скрипя, елозили по лобовому стеклу, оставляя на нем расплывчатые дуги. Санчо прильнул к рулю. Генерал видел, каких трудов стоит сержанту следить за дорогой в такую гадкую погоду, потому и отвлекать его внимание бесполезной болтовней не стал. Запрокинув голову на спинку сиденья, Пабло закрыл глаза.

Насчет того, что этот дождь имеет необычную природу, сеньор Леонорис практически не сомневался, хотя сам и считал себя человеком несуеверным, да и вряд ли даже верующим. Дело в том, что не так давно – месяцев семь или восемь назад – из подвалов одного из монастырей, расположенного то ли в Австрии, то ли в Германии, всплыли очередные, считавшиеся утерянными, предсказания какого-то там святого о грядущем Судном Дне. При более детальном изучении писаний было выявлено, что другие пророчества, выданные этим блаженным о более ранних происшествиях, якобы уже исполнились, причем исполнились в срок и в строгости так, как было предсказано, а потому и последнему его слову нет повода не верить. Эту новость, как и полагается, тут же разнесли телевизионщики и сеть. В письменах говорилось, что в шестой месяц года, отмеченного сейчас на календарях, ночное светило повернется, и на обратной его стороне, скрытой ранее от всеобщих взоров, явится лик Господний, и каждый, кто узрит этот лик, будет прощен и воссоединен с Богом в его нескончаемой любви и вечной радости. Само собой разумеется, что данная новость придала новых сил спорам между верующими и теми, кто с подобным бредом не считается – ведь сколько Мишелей Нотрдамских пережил мир? Пережил и еще переживет, – не сомневался генерал. Но так получилось, что сам сеньор Леонорис оказался впутанным в этот спор, так как и Линда, и обе его дочери решили, что на этот раз пророчество обязательно исполнится, посему необходимо в срочном порядке продемонстрировать свою лояльность к Творцу путем соблюдения всех известных им религиозных устоев. Предсказанное время приближалось, и Пабло искренне надеялся, что по прошествии полнолуния страсти вокруг лжепророчества улягутся – люди выйдут в ночь на улицы и, не увидев на небе ничего необычного, вернутся в свои дома с мыслью о том, какими несказанными тупицами вот уже в который раз они сами себя выставили. Но вот две недели назад начался дождь. Серые тучи скрыли небо сплошною пеленой, и теперь не то что луны, но зачастую даже солнца не видать. По миру пошел новый слух: дождь – ни что иное, как кара за прегрешения. Бог отвернулся от людей.

Где-то совсем рядом в одинокий холм ударила молния, потревожив и без того беспокойный сон генерала. Сеньор Леонорис ожидал услышать привычный для подобного природного явления громовой раскат, но его не последовало. “Вот уж воистину странный дождь”, – подумал он. Правда, с большей уверенностью поставил бы на то, что звук грома остался за границами его сна.

– Быстро вас сморило, сеньор, – отозвался Санчо, заметив пробуждение начальника.

Пабло зевнул в кулак и протер пальцами веки.

– Да… сморило, – не найдя другого ответа, проговорил генерал. Он выглянул в окно, чтобы попытаться определить примерное место положения, но за шумящей, как водопад, стеной, ровным счетом ничего не было видно – только пустынная равнина и потемневшие притупленные зубцы гор в размазанной дали. – Подъезжаем к Санта-Креспо? – поинтересовался он, хотя был почти уверен в этом – столько времени прошло.

В зеркале заднего вида генерал заметил смутившееся лицо водителя.

– Боюсь, такими темпами еще часа четыре ехать, сеньор, – ответил Санчо. – Мы всего сорок минут в пути.

“Даже часа не прошло. – Пабло устало закрыл глаза ладонью. – А как будто всю ночь ехал. Что со мной такое? Не так давно я мог не спать по двое суток, а сейчас расползаюсь, как масло на жаре”.

– Я сообщу вам, когда мы будем рядом, сеньор. За полчаса будет достаточно?

Генерал потер затекшую шею.

– Похоже, сынок, теперь я ничего жестче дивана не переношу. Дальше по трассе есть, где остановиться?