Сентябрь и октябрь пролетели, как один день. Все, чего я так опасалась в отношении Алисы, вроде бы прошло. Она стала дружить с новенькой девочкой из их класса — Викой, хотя та мне категорически не понравилась сразу: уж слишком прожженный взгляд опытной шлюхи. Я пыталась воспрепятствовать их общению с дочерью, но — ничего не вышло. Алиска в слезах и соплях защищала новую подругу.

— Мама, со мной в классе никто не дружит! Только Вика! Ты хочешь, чтобы у меня совсем не было подруг? Ты этого хочешь?!

Они стали вдвоем ходить на так раньше не нравившийся Алисе театральный кружок, и моя бдительность притупилась.

В ноябре дочь с классом поехала в московский театр. Если бы я знала, что они едут не со своим классным руководителем, а с обычным учителем литературы — ни за что бы не отпустила! Ведь их классная училка — бой баба! Если ученик из Алискиного класса пропускал урок — об этом сразу же становилось известно его родителям, которым Анна Петровна перезванивала вечером:

— А почему вашего сына (или дочери) не было сегодня в школе?

Ближе к ночи выяснилось, что из Москвы Алиса не вернулась вместе с другими учениками. Причем — никто даже не чухнулся! Уроды! Хоть бы мне перезвонили! Так, мол, и так, ваша дочь потерялась. А мне пришлось обзвонить полшколы в двенадцать часов ночи, так что теперь все в курсе Алискиного загула.

Конечно, я не спала всю ночь. Конечно, рыдала от безысходности, хватаясь то и дело за корвалол. Сашка-Грек успокаивал, как мог. Но заявление о пропаже ребенка принимают только на третьи — третьи! — сутки, как мне сказали в дежурной части, куда я позвонила часа в четыре ночи.

— Ждите дома, мамаша! Сама найдется. Вот увидите. Тем более, что ночью электрички из Москвы не ходят. У нас таких потеряшек — по десятку каждый день. Вернее — ночь. Ничего! Есть захочет — придет, — «успокоила» доблестная милиция.

Под утро Алиса появилась. Видимо, действительно приехала с первой электричкой. Я ее чуть не прибила на месте, надавав пощечин от души. Вот так всегда: не троньте моего ребенка — сама прибью. Но меня тоже можно понять: то, что я пережила в эту ночь не подходило ни под какие описания. Хотя это было только начало…

Теперь загулы дочери стали нормой жизни. Это в последнем классе общеобразовательной школы, когда пишут характеристику для поступления в вуз! Кошмар наяву! Смириться с этим положением вещей я не могла! А еще приходилось скрывать все от друзей, соседей, от собственных родителей, для которых подобный позор был бы невыносим. Ведь Алиса не представляет, что с ней могут делать озверевшие пьяные мужики. Или уже представляет?