Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И последний важный штрих. С самого раннего детства мать, имевшая медицинское образование, привила Алисе привычку очень (пожалуй, даже слишком) внимательно относиться к любой, даже самой минимальной опасности контакта с бактериями или вирусами. Позднее эта привычка приобретет у нее гипертрофированный характер: она будет часами пускать воду в ванну, чтобы уничтожить бактерии, и ошпаривать кипятком тарелки после ухода гостей. Ей будет казаться невыносимой сама мысль о том, что ее рациональный образ жизни может быть нарушен такой неожиданностью, как банальная простуда[45].
Роль религии и еврейской идентичности
У нас не так много сведений о том, как именно выглядела религиозная жизнь семьи. Тем не менее важно отметить (хотя сама писательница и некоторые из ее биографов это явно старались скрыть), что Алиса Розенбаум и ее сестры так или иначе выросли в лоне иудаизма и соблюдали основные праздники. Мы знаем, к примеру, что семья достаточно традиционно отмечала Песах – основной праздник всех иудеев, связанный с памятью о массовом исходе евреев во главе с пророком Моисеем из египетского плена.
Это было, пожалуй, главное событие в религиозном календаре семьи. Согласно тексту библейской книги «Исход», Египет покинули 600 тысяч мужчин-евреев, члены их семей и представители иных племен. Воины фараона настигли беглецов у Красного моря, однако воды расступились, пропустив Моисея и его последователей, и сомкнулись, поглотив преследователей. Наиболее аргументированной выглядит датировка события примерно XIII веком до н. э.
Перед началом праздника из дома надо было удалить весь хлеб, изготовленный с помощью закваски (хамец). Из воспоминаний сестры Айн Рэнд мы знаем, что Зиновий Захарович сам готовил для праздника мацу (опресноки) – специальные лепешки из бездрожжевого теста. Это был непростой процесс – необходимо было соблюсти множество религиозных предписаний. В память о горечи египетского рабства маца заедалась горькой зеленью (российские евреи, как правило, использовали хрен и латук-салат). Все присутствующие на празднике должны были выпить – как минимум пригубить – четыре чаши вина или виноградного сока. В пасхальный вечер (лейл а-сэдер) к Розенбаумам приходили многочисленные родственники со стороны матери, так что праздник отмечали все вместе. Вечером кем-то из мужчин (возможно, самим Зиновием Захаровичем) читалась на древнееврейском языке пасхальная Аггада (Хаггада) – предание об исходе евреев из Египта. Следовательно, дочери так или иначе должны были слышать Аггаду и молитвы на древнееврейском языке в ашкеназском произношении, свойственном евреям России и Восточной Европы и сильно отличающемся от современного сефардского произношения иврита, принятого в Государстве Израиль. Родственники наверняка переговаривались друг с другом на родном идише, так что и этот язык юная Алиса Розенбаум также слышала в детстве.
Элеонора Дробышева позднее подчеркивала, что они праздновали первый сэдер Песаха; то есть, по всей видимости, семья вряд ли продолжала отмечать следующие шесть дней праздника, во время которых также полагалось не работать, а молиться и думать о событиях многовековой давности[46][47].
Известно также, что Розенбаумы в той или иной степени соблюдали Шаббат – праздник субботы. По еврейской традиции Шаббат начинался в пятницу вечером и продолжался до вечера субботы. В течение субботнего дня была запрещена любая трудовая деятельность, не разрешалось зажигать огонь, топить печь и включать электрическое освещение. Но если освещение было включено до наступления пятничного вечера, его оставляли на весь следующий день. Перед началом праздника, во время вечернего богослужения, торжественно зажигались свечи, читались особые молитвы и произносились благословения. Затем начиналась обильная трапеза (сеуда), на которую полагалось приглашать родственников и знакомых. Можно предположить, что по пятницам к Розенбаумам приходили многочисленные родственники.
Выполняли ли Розенбаумы полностью все предписания относительно ритуально чистой – кошерной – пищи? Думается, семья не придерживалась закона о необходимости разделять мясное и молочное и вряд ли выполняла все предписанные Талмудом (средневековым сводом правовых и религиозно-этических положений иудаизма) правила. Тем не менее едва ли юная Алиса Розенбаум имела возможность попробовать свинину до своего отъезда в Америку. (Впрочем, нам неизвестно, как она относилась к запрету на употребление свинины после иммиграции.)
Вряд ли семья соблюдала все строгие еврейские посты и отмечала такие святые для иудеев дни, как Йом Кипур (Судный день), Шавуот (Пятидесятницу) и др. Маловероятно также, чтобы Розенбаумы регулярно посещали синагогу; во всяком случае, ни Айн Рэнд, ни Элеонора Дробышева об этом не упоминают. Однако нет никаких сомнений, что их родители хотя бы иногда туда захаживали и, скорее всего, порой брали с собой детей. В конце XIX века на Большой Мастерской улице (ныне Лермонтовский проспект, дом 2) в мавританском стиле была построена сохранившаяся до наших дней величественная Большая хоральная синагога, вмещавшая 1200 человек. Именно туда могли по большим праздникам ходить Зиновий Захарович и Анна Борисовна; при этом супруга должна была сидеть отдельно, в эзрат нашим – женской галерее на втором этаже.
Именно там в 1904 году состоялась их свадьба. В нашем распоряжении нет фотографий этого торжества, однако можно представить себе пышно одетых молодоженов, стоящих под хупой (свадебным балдахином на четырех столбиках) перед входом в великолепное здание синагоги. Затем раввин должен был прочесть два благословения: над вином и обручальное. После этого брачующиеся должны были отпить из бокалов благословленное вино. Зиновий Захарович надел на правый указательный палец невесты кольцо, торжественно произнес на древнееврейском: «Вот, с этим кольцом ты посвящаешься мне согласно закону Моисея и Израиля» – и разбил стакан, после чего под возгласы «Мазл тов!» («На счастье!») новоиспеченные супруги отправились в долгий совместный жизненный путь. Из архивных документов известно, что процедуру обручения и бракосочетания выполнил помощник главного раввина Яков Шохет, свидетелем со стороны невесты был петербургский мещанин Борух Лозовский, а со стороны жениха – витебский мещанин Якоб Вольцок. Анна Борисовна получила от жениха официальный документ на арамейском языке, названный в метрической записи «кетуба деорайса» – брачный договор по законам Торы (Моисеева Пятикнижия) с перечислением ее приданого[48].
Другая синагога, выстроенная в более