— И где мы все это купим? — спросила я Боба.

— Мы постоянно проезжаем мимо склада пиломатериалов. С него и начнем, — ответил он.

Мы остановились возле «Ангилья Трейдинг», поставив машину рядом с крошечным маленьким белым пикапом «дайхацу». Эти малыши-грузовички, напоминавшие скорее игрушки, чем настоящие машины, пользовались на острове невероятной популярностью. Они были повсюду. В них перевозили ящики, цементные блоки и даже людей.

Грузовичок, привлекший наше внимание, как раз отрабатывал выложенные за него деньги. В него только что загрузили пятьдесят-шестьдесят досок, которые торчали наружу, свешиваясь чуть ли не до самой земли. Несчастный грузовичок с миниатюрными, словно от тачки колесиками аж просел под тяжестью груза. Прежде чем войти в магазин, мы восхитились, сколь толково и умело водитель «дайхацу» загрузил доски.

Снаружи создавалось впечатление, что в «Ангилья Трейдинг» богатый выбор. В окнах, искушая проезжающих мимо автолюбителей, маячили унитазы всех цветов радуги. Вход украшали водяные насосы, ржавые лопаты, кирки и двадцатилитровые баки с красками.

Внутри была темнота. Нельзя сказать, что там царил кромешный мрак, нет, просто свет не горел, отчего создавалось впечатление, что магазин закрыт. В детстве я часто бывала на Оленьем острове в штате Мэни знала, что электричество на острове вырабатывают с помощью генераторов, а поэтому стоит оно дорого. Понимая, чем вызвано отсутствие света, я почувствовала некое родство с жителями Ангильи. Окружавшая меня темнота вызвала уважение. Количество товаров, сваленных на полках (и на полу), оказалось для нас полнейшей неожиданностью. Ассортимент ошеломлял. «Ангилья Трейдинг», по всей вероятности, являлся карибским аналогом «Хоум Депо», крупнейшей в США торговой сети, специализирующейся на продаже инструментов для ремонта и стройматериалов. Боб принялся копаться в гвоздях, которые совсем как в старых универмагах Вермонта были свалены в деревянные ящики потрепанного вида, а я тем временем, свернув за угол, обнаружила, что очутилась в отделе подарков. Игрушки, тарелки, бокалы соседствовали здесь с будильниками, украшенными изображениями орлов и сердец. Дальше в бесконечность уходили новые и новые залы с диванами, бытовыми электроприборами, инструментами и красками. Я уже поняла, что выручка у магазина благодаря нам будет немалой.

— Тебя насекомые не кусают? — спросила я возившегося с гвоздями мужа. Стараясь удержать равновесие, я чесала одну ногу о другую.

— Да, здесь, кажется, мошки, — ответил он. — Слушай, у них тут столько всякого добра, а того, что нужно — нет. Давай-ка выйдем, поглядим на доски.

Я покорно проследовала вслед за Бобом. Мы вышли с черного хода и спустились по шатким ступенькам. Щурясь и стараясь побыстрее привыкнуть к яркому солнцу, мы в некой растерянности обогнули груду цементных блоков, мотков ржавых проводов и куч кривых, изогнутых досок. Я уже знала, как на такие доски отреагирует Боб. Он не просто хороший строитель, но еще и очень придирчивый. Муж с сомнением окинул взглядом огромные доски и с отвращением отбросил их в сторону.

— Кривые как черт знает что, — пробормотал он. — Я из этого хлама даже свинарник не стал бы строить.

Похоже, основным строительным материалом на Ангилье является не дерево, а цемент.

Боб скрылся в соседнем здании, а я присела на кучу досок, подставив лицо солнцу — даже на складе пиломатериалов оно было теплым и вселяло успокоение.

За проливом в дымке маячили изумрудные горы Сан-Мартина. На мгновение мне показалось, что время остановилось. «Ты не в отпуске», — в миллиардный раз напомнила я себе.

— Мэл, я нашел фанеру! — услышала я крик мужа сквозь рычание самосвала, не оборудованного глушителем. Самосвал, окутанный синими клубами выхлопов, сдавал прямо на меня.

— Иду! — заорала я, понимая, что Боб из-за шума мотора может меня и не услышать.

Перепрыгивая через лужи, перелезая через груды щебня, я пробиралась к ветхому зданию, в котором Боб отыскал фанеру.

— Вот она! — Боб сиял так, словно отыскал алмазные копи. Муж был в диком восторге оттого, что ему удалось обнаружить хоть что-то из списка. Я никогда не отличалась способностью пускаться в пляс при виде фанеры, но радость супруга была столь заразительна, что я воззрилась на листы с не меньшим воодушевлением.

Проехав через двор, самосвал пронесся мимо нас, окатив наши ноги грязью. Мы поднялись по лестнице в первый корпус и на несколько мгновений замерли, чтобы привыкнуть к темноте.

— Добрый день, — поздоровался с нами джентльмен привлекательной наружности, стоявший позади нас. — Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Добрый день, — хором ответили мы.

Боб пояснил, что нас интересуют цены на фанеру, и джентльмен полюбопытствовал, кто мы и откуда.

Представившись друг другу, мы узнали, что беседуем с Уолтоном Флемингом, предпринимателем родом с Ангильи, решившим воспользоваться тем, что дела на острове пошли в гору. Выяснилось, что Уолтон не только владеет этим огромным магазином, но также является хозяином местной гостиницы «Грейт Хаус». В отличие от прочих роскошных отелей острова, «Грейт Хаус» был выдержан в карибском стиле. Яркие маленькие коттеджи с раскрашенными ставнями в окружении зарослей пальм выстроились в линию вдоль пляжа. Клиенты, останавливавшиеся у Уолтона, погружались в атмосферу неброской, спокойной карибской жизни. За неделю в «Грейт Хаусе» даже у самого издерганного топ-менеджера приходили в порядок нервы. Жизнь в отеле была простой и безмятежной.

Уолтон попросил девушку за кассой помочь нам разобраться с ценами. Девушка извлекла огромный черный гроссбух и принялась в нем копаться. Я сказала Бобу, что подожду его в машине. Мошки снова накинулись на мои ноги, и мне хотелось побыстрее выйти наружу.

— Ладно, — с отсутствующим видом кивнул Боб, не желая отрывать взгляда от продавщицы. — А сверла у вас есть? — спросил он, ткнув пальцем на пластиковую коробку в которой, совершенно очевидно, некогда хранились сверла.

— Сверла кончились, — ответила девушка, после чего вернулась к неспешному, прилежному изучению гроссбуха.

— Но раз коробка здесь, значит, вам их еще привезут. Так?

Девушка оторвалась от гроссбуха и уставилась на Боба совершенно пустым взглядом.

— Не знаю, — пожала плечами она, после чего снова принялась листать страницы. Как и любой другой житель Ангильи, она никуда не торопилась. Именно из-за этого неспешного ритма жизни мы и влюбились в остров. И все же мы еще окончательно не привыкли к этой медлительности. Боб взял себя в руки и не стал торопить и понукать девушку. Пусть ищет цену с той скоростью, с какой умеет.

Снаружи сияло солнце. Я впитывала его лучи как губка. Сев в джип и открыв окна, я стала смотреть, как легкий ветерок играет в пальмовых листьях, а над крышами «Ангилья Трейдинг» плывут пышные белые облачка.

В детстве у меня получалось расслабляться гораздо лучше. Долгим, неспешным летом я каталась на велосипеде в Центральном парке, лакомилась фруктовым мороженым на палочке, и при этом никуда не надо было торопиться. Одна из особенностей жителей Ангильи, вызывавшая у нас сильную зависть, заключалась в способности расслабляться. Настолько спокойно ко всему на свете могут относиться только здесь. Отдых и расслабление здесь называется «липованием». Исходно это означало «сидеть под липой и ничего не делать». Я липовала в джипе, но пока до жителей Ангильи все равно не дотягивала. Требовалось больше практики, больше тренировок. После целой жизни, на протяжении которой ставишь себе задачи, цели, сроки, строишь планы, сравниться с коренным обитателем Ангильи очень непросто. Я не хочу сказать, что жители Ангильи все сплошь бездельники или не имеют целей в жизни. Нет, как раз наоборот, просто они не треплют себе из-за этого нервы, не доводят себя до исступления. Кроме того, недоделанную работу всегда можно закончить завтра. Слово «стресс» в их словарном запасе отсутствует.