– Потому что там перечислены все травмы, которые получил этот ребенок. Я надеялся и до сих пор надеюсь, что такие подробности Эмилия все-таки забыла. Если она сейчас снова пройдет через все это, она может сделать шаг не в ту сторону относительно своего пограничного состояния.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь риск… Я общалась с ней сегодня, и мне она не показалась дамочкой на грани сумасшествия…

– А ты Андрея вспомни: самые опасные психи обычно тихие.

– Не думаю, что ему понравился бы твой пример, – усмехнулась Агния. – Но и в Андрее, и в Еве все равно чувствуется определенная… ненормальность. В Эмилии такого нет.

Все-таки правильно Эмилия сделала, что не рассказала ему о своем сне. Если бы он узнал о том, что она видела мертвого сына, точно врачам бы ее сдал!

– Нет, говоришь… а знаешь ли ты, как она убила того педофила?

– Нет, – ответила Агния. – Откуда я могу знать?

– Действительно, ты не можешь, потому что ее друзья и тренер позаботились о том, чтобы это в газетах не освещалось. Но я знаю. Это было не быстро, Огонек, она подошла к вопросу… творчески. Она явилась домой к этому типу, оглушила, связала. Пока он был без сознания, поместила его в ванну с горячей водой. А когда он проснулся, вылила туда несколько бутылок чистящего средства для труб. Получился сильный растворяющий концентрат, педофил этот умер от болевого шока. Судя по показаниям соседей, слышавших его крики, экзекуция длилась минут двадцать – по крайней мере, столько он был в сознании и все чувствовал. А Эмилия даже не попыталась ему помочь, она к тому моменту для себя все решила.

– Если ты думаешь, что я буду ее осуждать, то не дождешься. Она ведь сделала это не из-за того, что он не вернул ей одолженные сто рублей! Этот урод убил ее сына. И не просто убил, а… ты знаешь.

– Знаю и не осуждаю ее. Говорю же, она мне симпатична как человек. Поэтому я не хочу, чтобы она поддалась безумию. Тот поступок, правильный он или неправильный, требует особенного состояния психики. Так что у меня есть основания полагать, что Эмилию нужно беречь.

– Ее нужно не беречь, а возвращать к нормальной жизни! – Агния снова вспомнила умоляющие голубые глаза, обращенные на нее. – Может, именно это ей и нужно? Убедиться, что она отомстила всем виновным и теперь можно жить дальше? Хотя я понимаю, почему ты боишься показывать ей это заключение. Давай сделаем так… Если ты знаком с экспертом, сведи нас с ним! Пусть он на словах расскажет Эмилии, что произошло с ее сыном, опуская все кровавые подробности. Я поеду с ней, чтобы убедиться, что она воспримет это правильно. Тогда вопрос будет закрыт! А то сейчас она сомневается… Это тоже нехорошо для ее психики, знаешь ли!

– Какая же ты у меня упрямая, – проворчал Даниил. – Но… тут ты, пожалуй, права. Раз она зашла настолько далеко и отследила мою жену, настроена она решительно! Я вам устрою встречу с этим экспертом. Но если Эмилия не успокоится и после этого, ты лично поможешь мне устроить ее в психиатрическую лечебницу!

Судмедэксперт Андрей Макаренко не любил людей. Живых, то есть. Потому что к мертвым какие претензии? Они лежат себе тихенько, никому не мешают, не лезут с дурацкими разговорами… А живые люди – это всегда проблема.

Причем нелюбовь к людям проявилась в нем еще до выбора профессии. В общении он не нуждался, любые внешкольные мероприятия упрямо игнорировал. Родители сначала шутили, потом ругались, а под конец рыдать были готовы. Бесполезно. У Андрея не было ни друзей, ни девушек.

Он вообще не понимал, к чему этот сыр-бор с близкими людьми. Его даже родные родители раздражали! Школу он кое-как выдержал, хотя необходимость целый день встречаться с разными людьми приводила к головной боли. К выпускному классу Андрей твердо знал, что всю жизнь так прожить не сможет. Ему нужна была профессия, которая исключала необходимость много болтать, быть милым и улыбчивым, чтобы преуспеть.

Так он и пришел в судебную экспертизу. В принципе, стать штатным патологоанатомом и помогать в том числе и живым людям – тоже неплохо. Но быть судмедэкспертом все же интересней.

Для Андрея это играло не последнюю роль. Добровольно лишив себя общения, он нуждался в другом способе выражения эмоций. Здесь пришлась кстати работа: ей были посвящены способности и время Макаренко. Его искренне увлекало то, что он делает.

Каждое дело было для него головоломкой. Иногда – простой до предела, и он старался избавиться от таких трупов побыстрее. Иногда – сложным многоуровневым заданием, где каждая деталь важна.

– Никогда не даешь дело побыстрее закрыть, – возмущался следователь, ненадолго спустившийся к нему в кабинет.

– Нужно работать не на скорость, а на результат, – невозмутимо отозвался Андрей.

Он уже научился общаться с людьми. На это ушло почти полвека, но – свою стратегию он выработал. Нужно просто абстрагиваться от них, терпеть, воспринимать их как тех же мертвецов, только не в меру разговорчивых.

– Там же все указывало на несчастный случай, – простонал следователь.

– Там не было ничего от несчастного случая. Труп нашли в реке, а вода в легких хлорированная. Многочисленные повреждения на руках. Следы эпидермиса под ногтями. Вашу жертву утопили. Кто – ищите.

– Тут не только искать, тут документы переделывать придется…

– Это не мое дело.

Документы были еще одной сферой, в которой Андрей преуспел. Его, в отличие от коллег, бумажная волокита никогда не пугала. Да, при каждом деле нужно не один лист исписать отчетами, заключениями и комментариями. Чаще всего ему приходилось оставаться ради этого после работы.

Но он никуда не спешил. Родители давно ушли из жизни, все еще с надеждой, что он обзаведется семьей. Это они напрасно. Они не могли понять, что Андрею нравится такая судьба, он, в отличие от них, не страдает, а наслаждается одиночеством. Вернулся поздно вечером, отдохнул, утром поехал на работу – мечта! На пенсию он выходить не планировал и старости не боялся.

Зато Андрей терпеть не мог выходные. Они нагоняли скуку, и, чтобы развеять ее, он время от времени писал научные труды.

Следователь забрал заключение и с недовольным видом вышел. Но покоя Андрею не было, буквально через секунду в дверь снова постучали.

– Кто? – коротко осведомился судмедэксперт.

– Андрей Андреевич, это я, – в кабинет заглянул стажер. – Можно войти?

– Заходите.

Стажеры были живыми людьми, а значит, попадали под нелюбовь Макаренко точно так же, как все остальные. Он бы с удовольствием отказался от этого не в меру жизнерадостного молодняка, да начальство не позволяло. А стажеры, наоборот, рвались к нему на практику, потому что Андрей, вопреки собственному желанию, обзавелся определенной известностью в научных кругах.

Обращался Андрей к ним исключительно на «вы», имена не запоминал и старался свести разговоры к минимуму. Но этого студента он ждал, потому что сам недавно дал ему задание.